Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

Во втором томе «Убить Билла» представлено много разных типов женщин. Адилифу Нама, например, отмечает, что в фильме выражено несколько феминистских архетипов: женщина-профессионал, мстительная Амазонка и социально приемлемая роль матери. Хотя, конечно, Наме интересно другое: как фильм раскрывает больные вопросы, которые касаются культурной репрезентации женщин в голливудских экшен-фильмах[236]. С точки зрения Намы, этот фильм «репрезентирует все расширяющуюся нормализацию сексуальной деградации женщин в обществе (и мире), в котором доминируют мужчины». В пользу этого, например, говорит машина санитара из первого тома, которая называется «шмаровозка» и имеет соответствующий вид[237]. Но в то время как Нама встает на сторону женщин и этнических меньшинств, пытаясь идеологически декодировать кино, он упускает из внимания главное. Если фильм относится к сфере грайндхауса, то в нем должна быть не только тема мести, но и изнасилования.

В таком свете тема насилия в дилогии «Убить Билла» должна обсуждаться вкупе с репрезентацией женщины, но в полноте этой репрезентации, то есть вместе с сексуальной подоплекой. Однако чаще всего те авторы, которые анализируют оба тома «Убить Билла» с позиции гендерных исследований, избегают проблематизации насилия через его эротический потенциал, оставаясь лишь в узких рамках политики сексуальности. Так, канадская исследовательница Лиза Коултхед в своем эссе о картине «Убить Билла» настаивает, что ярость Беатрис Киддо ограничена ее материнским инстинктом. Иными словами, гнев Беатрис — это гнев матери, лишенной детей. Коултхед считает, что Окровавленная невеста — всего-навсего львица, которая защищает своего львенка. Убедившись, что ребенок уже в безопасности и все угрозы светлому будущему устранены, львица возвращается к мирной жизни[238]. Но все-таки смертоносный гнев женщины по итогам не может быть приравнен к тому ущербу, который ей нанесли, а результаты ее мести имеют куда более ужасающие последствия, чем то, что сделали с ней. Иными словами, ярость Беатрис — нечто больше, чем материнский гнев.