Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

Почему-то ни Перри, ни Тимони почти не обратили внимания на ключевой для понимания двух томов «Убить Билла» и «Доказательства смерти» субжанр грайндхауса — «изнасилование / месть» или «месть за изнасилование». Этой теме посвящены такие культовые картины, как «Последний дом слева» (1972), «Триллер: очень жестокое кино» (1974), «Я плюю на ваши могилы» (1978) или та же «Госпожа кровавый снег» (1973), которая в каком-то смысле легла в основу первого тома «Убить Билла», и т. д. Фильмы «Убить Билла» — о женской мести, а вовсе не о борьбе со временем / судьбой, не о равноправии полов и не о свободе творчества автора. Хотя изначально Беатрис мстит за гибель дочери, мы помним, что она неоднократно подвергалась изнасилованиям, пока была в коме. Косвенно, но Билл в этом виновен. Несмотря на то что в «Убить Билла», как и в других картинах Тарантино, практически нет секса, сам по себе фильм является эротическим. Мщение, совершаемое Беатрис, имеет отчетливую сексуальную подоплеку по содержанию и эротическую по форме. В отличие от упоминаемых исследователей, это заметили Сьюзен Оуэн, Сара Стейн и Лиа Ванде Берг в книге «Плохие девчонки: Культурная политика и медиарепрезентация трансгрессивных женщин». Так, они пишут: «„Убить Билла“ — фантазия эротизированного насилия Квентина Тарантино. Драка самок в конце второго тома „Убить Билла“ [sic] это квинтэссенция комиксов, имеющих в своей основе сексуальные фантазии»[239]. На самом деле драка между Беатрис и Элли, если имеется в виду именно она, происходит не в конце фильма, но ее суть авторы передали корректно. И хотя исследовательницам явно не нравятся «эротические фантазии» Тарантино, в целом в их суждении много правды. Однако то же самое мы встречаем уже в начале первого тома: сражение Верники и Беатрис — это тоже «драка самок». Если О-Рэн соблюдала правила боя и представляет собой пример высокомерного благородства, то Элли и Верника — предельно бестактны и грубы. Обе весьма подлые. Элли подкладывает змею Бадду, а Верника пытается убить Беатрис из пистолета, спрятанного в коробке из-под хлопьев, хотя они только что договорились о том, где и когда будут сражаться. Наконец, Верника ведет себя как «настоящая черная женщина» из фильмов blaxploitation, постоянно используя слово «сучка», тем самым вынуждая Беатрис отвечать ей тем же. Как красиво замечает Адилифу Нама: «Использование ею [Верникой. — А. П.] непристойных фраз и ее мелодраматическая установка придают новую жизнь тропу сердитой черной женщины»[240]. Тарантино совершенно точно эротизирует насилие в первом томе «Убить Билла» посредством характера Черной Мамбы / Окровавленной невесты. Вероятно, именно поэтому он не называет свою героиню по имени. Однако в тот момент, когда она превращается в Беатрис Киддо, эротический потенциал ярости героини исчезает. Да, как заметила Лиза Коултхед, она становится матерью, но до самого последнего момента ей не было известно, что она — мать. И с завершением ее мести, успокоением гнева и принятием материнской роли исчезает тот эротизм, который сопутствовал ее боевым действиям на протяжении первого тома «Убить Билла», особенно в финальной сцене.

Восток / Запад: география насилия

Однако тема женской ярости и насилия — отнюдь не единственная в двухтомнике «Убить Билла». Возможно, даже интереснее, чем насилие, в фильмах раскрывается проблема кинематографического соотношения Запада и Востока, а также сопутствующая ей тема расовой репрезентации. Эдвард Галлафент не рассматривает репрезентацию насилия в терминах гендерного подхода, но выделяет в двухтомнике «Убить Билла» два мира, которые расщепляются в тот момент, когда в одном из них появляется насилие, а также анализирует своеобразную географию насилия у Тарантино. Галлафент очень точно подмечает одно из множества различий между первыми тремя фильмами Тарантино и двухтомником «Убить Билла». Это касается локаций и географии. В первых трех картинах все действие происходит в Америке, главным образом в Лос-Анджелесе, и зритель догадывается о существовании другого мира во вселенной Тарантино лишь по упоминаниям других стран или декоративным деталям. Так, в «Бешеных псах» в кабинете Джо Кэбота висит карта и на столе стоит что-то типа глобуса, в «Криминальном чтиве» в диалогах фигурирует тема Европы и прежде всего Франции, а в «Джеки Браун» речь идет об Испании и Мексике[241]. Галлафент забывает упомянуть, что в «Джеки Браун» впервые возникают отчетливые отсылки к Японии. «Домашняя девушка» чернокожего торговца оружием Орделла Робби Мелани какое-то время прожила в Японии, где встречалась с молодым человеком, хотя они не могли общаться, так как у них не было общего языка. Упоминаемая Япония и девушка-блондинка, которая провела там какое-то время, — то самое звено, которое пусть и слабо, но все-таки связывает «Убить Билла» и предыдущие ленты Тарантино, объединяя их в сложную вселенную, все время расширяющуюся за счет возникновения в ней новых географических зон.