Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино

В целом установка Намы такова: «Убить Билла» — вовсе не развлекательное кино, которое призвано показать хореографию боевых искусств, но то, в котором раскрывается расовая культурная политика[250]. Однако «символические подтексты сексизма, сексуального насилия и гендерной политики, которые есть в KB: V1, представляют собой важные расовые проблемы, из-за которых идут многолетние споры, связанные с расовой репрезентацией в голливудских фильмах про боевые искусства»[251]. В этом смысле важно понимать, что Нама видит в картине «Убить Билла» несколько идеологических уровней. На одном уровне он поддерживает репрезентацию женщин и все то хорошее, что репрезентирует Беатрис, но на другом уровне Нама видит в Беатрис «символ прогнившего Запада» и потому отдает предпочтение репрезентациям ее антогонисток — Вернике Грин и О-Рэн Ишии. Так, Нама концентрирует свое внимание на расовой принадлежности женщин в двухтомнике «Убить Билла» и замечает, что гнев и обида Верники Грин оправданны. Верника заявляет невесте, что, например, это она должна была быть Черной Мамбой. Обычно blaxploitation-фильмы используют именно этот эпитет: «Блакула», «Черный Франкештейн», «Черный пояс Джонс», «Черный динамит» и т. д. Таким образом, Тарантино намеренно отстраняется от негативных стереотипов эксплуатационного кинематографа. С точки зрения Намы, первый том «Убить Билла» напоминает зрителю, какое большое значение имеет смерть на экране. Если О-Рэн Ишии определенно злая и умирает красивой смертью, то гибель чернокожей Верники ясно показывает смерть, не лишенную трагического измерения[252]. Верника начала вести ту жизнь, о которой мечтала Беатрис. И в этом смысле Беатрис может испытывать чувство зависти по отношению к той, которую собирается убить. Мы видим, что Верника ответственная, она хорошая мать и, возможно, добропорядочная жена, а еще она — та самая львица, которая защищает своего львенка, в отличие от Беатрис, которая еще не знает, что ее дочь жива.

Тарантино — «не просто белый парень, которому интересно играть с культурными репрезентациями как с расовым Другим». Картина «Убить Билла», с позиции Намы, вступает в спор с расовым и биологическим детерминизмом, который ассоциирует кровь с «монголоидным чужим». Итоги диалога О-Рэн Ишии с японцем, высказывающим неодобрение ее этническим происхождением и потому утверждающим, что она не может быть главой якудза, демонстрирует абсурд вульгарного биологического детерминизма наряду с фиктивными понятиями расовой и / или культурной чистоты в качестве законных источников для оценки человеческого потенциала. В итоге госпожа Ишии просто отрубает господину Танаке голову. Так, фильм, якобы посвященный боевым искусствам, превращается в критику логики расовой классификации[253]. Однако для Намы этот момент омрачается ориенталистской фантазией, в которой О-Рэн Ишии предстает в образе гейши — тропа сексуально привлекательной, но подчиненной женщины, то есть как «символ традиционной восточной культуры и подлинности». А если кто-то заметит, что Невеста якобы достойный белый оппонент О-Рэн, то это, по мнению Намы, всего лишь идеологическое прикрытие для сознательного эстетического выбора Тарантино. Невеста в конце концов оказывается на другом идеологическом уровне: с одной стороны — символ американских белых, с другой — прогнившего Запада[254]. Она представляет собой всех американских блондинок — в обрезанных джинсах и кедах[255]. В то же время китаец Пэй Мэй — зловещий ориенталистский символ для Соединенных Штатов. Смысл его «жестокого урока» состоит в том, что Пэй Мэй осуществляет возмездие за то, как белые присваивали и извращали образ Востока, то есть за их посягательства на восточную культуру. А то, что скандинавская белая женщина убивает и наносит увечья десяткам азиатских мужчин, — всего-навсего спектакль, который не отображает или не символизирует культурное подчинение[256]. Тем самым дилогия «Убить Билла» отличается от многочисленных американских фильмов о боевых искусствах, в которых доброжелательные белые люди принимают восточную культуру и с успехом осваивают ее обычаи[257].

Добродетели Японии, пороки Китая

В целом мне кажется, что идеологическая деконструкция «Убить Билла», произведенная Намой, крайне любопытна, но не во всем верная. Несмотря на то что ему хотелось бы видеть в фильме «подрывную идеологию» американской культурной политики, по большому счету ее в этом фильме нет. Зато в нем раскрываются некоторые сознательные или осознанные предпочтения Тарантино относительно субжанров грайндхауса. Все дело в том, что если первый том — это стопроцентное самурайское и гангстерское японское кино, то второй, в котором, по идее, должны быть представлены фильмы про кунг-фу, на самом деле не про боевые искусства. А то, что в фильме появляется китаец Пэй Мэй, скорее говорит в пользу того, что японское кино, если не сама Япония, для Тарантино в некотором отношении предпочтительнее Китая. Почему?