Бестиарий

Мы под грустную музыку и стихи о войне медленно вышагиваем между надгробий. Пытаемся в ногу. На боковых аллеях стоят ветераны с гвоздиками и внуками. Стараюсь на них не смотреть. Мне кажется, что уж больно по-фашистски выглядим. Мне немного неуютно. Но проклятьями никто пока не осыпает. Поднимаемся по ступеням к мемориалу «Родина-мать». Ошалело смотрят на нас дядьки с холеными рожами в дорогих костюмах – представители городской власти. Брат с Николаем Владимировичем возлагают наш пластмассовый венок к огромной куче цветов и венков. Мы стоим сзади строем, опустив головы и флаги. Со стороны смотрится, наверное, красиво. Брат встает на одно колено и поправляет повязку с нашим черным серпом и молотом. У очень знакомой рожи из телевизора, стоящей рядом, лезут глаза на лоб, но он молчит и только краснеет от злости. Губернатор, что ли? Сходим по лестнице сбоку монумента. Меня хватает за руку седой старичок в черном берете с орденами на груди. «Началось», – думаю я.

– Спасибо, ребятки! На вас вся надежда! Нас, старых коммунистов, уже почти не осталось! – говорит он, и губы его дрожат, в покрасневших глазах слезы.

Я киваю. Удивлен. Идем к выходу.

– Молодцы, ребята! Так держать! Спасибо вам! – говорят нам многие ветераны.

– Чегой-то они, а? – спрашиваю я брата.

– А что тебе непонятно? Мы единственная реальная молодая сила! Видел, у других партий молодежи нет, нет у них штурмовиков! Одни пердуны! Эти болваны даже флаги не приспустили! Ха! А ветераны войну прошли, понимают, что к чему! – Брат доволен.

У меня уже нет желания побыстрее свернуть флаг, так и иду с развевающимся. У входа наших никого нет. Мы оставили здесь человек двадцать. На возложение венков менты пустили только десятерых.

– Черт! Куда делись-то?! – возмущается брат.

– А ваших всех забрали. Как натовцы подъехали, ваши давай орать «Дай мне гранату, я отодвину НАТО!», – говорит стоящий рядом знакомый фотограф, снимал нас уже как-то.

– А камеры были? – интересуется брат.

– Были, были! – улыбается фотограф.

Журналисты любят скандалы и кипиш.

– Молодцы! – Брат доволен еще больше, он бормочет себе под нос: – Два в одном, два в одном!

Составом в десять человек идем к товарищу Сорокину, благо недалеко живет. Скидываемся деньгами. По дороге покупаем водку, хлеб и краковскую.

– Ну, за победу! – говорит брат, поднимая чашку с водкой у Сорокина за столом в однокомнатной квартире.

– Ура! Ура! Ура! – кричим мы.

С дивана испуганно таращится тощая, как скелет, сорокинская мать, полгода назад перенесшая инсульт.

– Вы че, блять! Договорились же, один на один! Вы че?! – Я еле сдерживаю пьяных неформалов, рвущихся замочить моего брата.

Он дерется с представителем неформальной молодежи в косухе и с длинными грязными волосами. Происходит это во дворе старейшего рок-магазина «Кастл рок». Окрыленный утренним возложением венка и напутствием ветеранов, брат потащил нас сюда «агитировать маргиналов». Доехало пять человек, остальные потерялись по дороге. Мы были пьяны. Рок-магазин находится недалеко от станции метро «Площадь Восстания», отсюда же, от БКЗ «Октябрьский», начнется в 17:00 праздничное шествие по Невскому проспекту. В отдельном дворике «Кастл рока» всегда тусовались всякие там панки и прочая сволочь. Сегодня их было человек пятнадцать. Брат с ходу начал им что-то объяснять, потряхивая перед их красными носами нашей партийной газетой. Они пили портвейн и смотрели на нас как бараны. Наконец вот этот вот верзила в косухе со стеклянными глазами увидел в бритом брате фашиста.

– Ты фашист, что ли? – пролепетал он, прикрыв один глаз.

– Нет, – ответил брат с улыбкой и продолжил агитировать.

Верзила, пошатываясь, встал с поребрика и, обличительно ткнув в брата пальцем, прошипел:

– Ты фашист!

Остальная гоп-компания, корежа в гневе пьяные хари, стала более пристально нас разглядывать.

– Мы националисты! – сказал гордо брат.

– Нацисты! – зашумела толпа.

– Э-э-э! – загудел верзила. – Идите на хуй отсюда, нацисты ебаные!

– Сам иди отсюда на хуй! – сказал зло брат и сжал губы.

К нам потянулись липкие ручонки. Верзила ударил первым. Удар был не сильным. Брат ответил в скулу, и тут же ему прилетело в ухо откуда-то сбоку. Вот тут я и воспользовался старой дворовой хитростью. Неоднократно это спасало в уличных стычках. Если противников больше, взываешь к их гоп-чести.

– Стоп, стоп! Давай один на один! Вас же больше! И вы сильнее! Вы нас по-любому загасите! Пусть один на один! И мы потом уйдем! – громко сказал я, подняв руки с открытыми ладонями.

Прокатило. Я признал их превосходство, они почувствовали себя крутыми и сильными. Пусть лучше брат получит от этого шатающегося болвана, чем будет забит множеством ног и кулаков.

– Сопля, давай, бля, наваляй этому козлу! – подбадривала толпа своего бойца.

Сопля был сильнее, но очень пьян. Драка шла с переменным успехом. Брат несколько раз влепил по сопливой роже. Тот разбил брату губы. Окружающая толпа визжала и улюлюкала. Один тощий обмылок с грязным ирокезом не сдержался и ударил брата ногой в живот. Другие уже тоже лезли вперед.