Бесы

Чем не усиленная фольгой доблесть.

Себе во благо обращу я злое

И, всем на диво, искуплю былое

(Там же. С. 17). На подобное грядущее преображение Ставрогина и намекает сравнение Сте­пана Трофимовича. Подробнее о параллели «Ставрогин — принц Гарри» см.:Левин. С. 213— 215. О Фальстафе см. примеч. на с. 260.

[192] По-видимому, Ставрогин принимал участие в военной кампании по подавлению Поль­ского восстания в Северо-Западной России 1863-1864 гг. (подробнее см.: Сараскина Л. И. К биографии Николая Всеволодовича Ставрогина: польский след // Достоевский и мировая культура. СПб., 1998. № 11. С. 171-187).

[193] Это впечатление от внешности Ставрогина повторяет аналогичную портретную харак­теристику Свидригайлова в «Преступлении и наказании»; ср.: «Это было какое-то стран­ное лицо, похожее как бы на маску: белое, румяное, с румяными, алыми губами, с светло-бело­курою бородой и с довольно еще густыми белокурыми волосами. Глаза были как-то слишком голубые, а взгляд их как-то слишком тяжел и неподвижен. Что-то было ужасно неприятное в этом красивом и чрезвычайно моложавом, судя по летам, лице» (Т. 6. С. 357). Л. П. Гроссман рассматривает эту «ставрогинскую маску» как знак прототипической связи героя «Бесов» и Михаила Бакунина (см.: Гроссман. С. 216), ссылаясь на портретную зарисовку молодого ре­волюционера-анархиста в воспоминаниях Т. П. Пассек; ср.: «...М. А. Бакунин, с которым все как-то робко, тоном ниже говорили. Во всей его фигуре было что-то дерзкое, вызываю­щее; лицо матовой белизны особенно неприятно поражало при коротких, курчавых, чер­ных волосах. Мне он был антипатичен» (Пассек Т. П. Из дальних лет: Воспоминания: В 2 т. М., 1963. Т. 2. С. 98). Однако появление этой же портретной характеристики в романе «Пре­ступление и наказание» разрушает аргументацию Л. П. Гроссмана.

[194] По наблюдению Г. А. Бялого (см.: Т. 12. С. 289, примеч.), «невозможная дерзость» Ставрогина, по-видимому, подсказана следующим психологическим экскурсом Л. Толстого в повести «Отрочество» (глава XIV «Затмение»): «.я весьма ясно понимаю возможность самого ужасного преступления, без цели, без желания вредить, — но так — из любопытства, из бессознательной потребности деятельности. Бывают минуты <.> когда мысль не обсужи­вает вперед каждого определения воли, а единственными пружинами жизни остаются плот­ские инстинкты, я понимаю, что ребенок, по неопытности, особенно склонный к такому со­стоянию, без малейшего колебания и страха, с улыбкой любопытства, раскладывает и разду­вает огонь под собственным домом, в котором спят его братья, отец, мать, которых он нежно любит. Под влиянием этого же временного отсутствия мысли <.> и инстинктивного любо­пытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, еже­ли пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все обще­ство чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за нос и сказать: „А ну-ка, любезный, пойдем"?» (ТолстойЛ. Н. Собр. соч.: В 22 т. М., 1978. Т. 1. С. 150).

[195] Реминисценция из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (слова Фамусова); ср.: Пиши в четверг, одно уж к одному, А может, в пятницу, а может, и в субботу, Я должен у вдовы, у докторши, крестить. Она не родила, но по расчету По моему: должна родить... (Грибоедов. Т. 1. С. 36).

[196] «Голос» — политическая и литературная газета, выходившая в Петербурге с 1863 по 1884 г. (редактор-издатель А. А. Краевский).

[197] Этот поступок Ставрогина — знак его генетической связи с героем «Моей испове­ди» (1802) Н. М. Карамзина, «где разработана личность человека, лишенного всякой веры в истину и науку, для которого жизнь — „китайские тени" и потому представляет только аван­тюрный интерес. Ветреник, безбожник, надуватель жен, остроумный карикатурист, который в Риме, „с добрыми католиками целуя туфель папы, укусил ему ногу и заставил бедного старика закричать из всей силы", за что и высидел несколько дней в крепости св. Ангела — этот своеобразный русский Дон Жуан, которому „весь свет казался... беспорядочною игрою китайских теней (это было его любимое слово), все правила — уздою слабых умов, все долж­ности — несносным принуждением".» (Эйхенбаум Б. М. Карамзин // Эйхенбаум Б. М. О прозе: Сб. статей. Л., 1969. С. 209). На то, что «эпизод с губернатором в „Бесах" разительно

[198] См. примеч. на с. 281.

[199] Парафраз крылатого выражения из басни А. И. Крылова «Любопытный» (см. примеч. на с. 112).