Бесы

Он был в полном восторге, тем более что все время разлуки с своим дру­гом провел в крайнем унынии. Уезжая за границу, она даже с ним не прости­лась как следует и ничего не сообщила из своих планов «этой бабе», опасаясь, может быть, чтоб он чего не разболтал. Она сердилась на него тогда за значи­тельный карточный проигрыш, внезапно обнаружившийся. Но еще в Швей­царии почувствовала сердцем своим, что брошенного друга надо по возвра­щении вознаградить, тем более что давно уже сурово с ним обходилась. Бы­страя и таинственная разлука поразила и истерзала робкое сердце Степана Трофимовича, и, как нарочно, разом подошли и другие недоумения. Его му­чило одно весьма значительное и давнишнее денежное обязательство, которое без помощи Варвары Петровны никак не могло быть удовлетворено. Кроме того, в мае нынешнего года окончилось наконец губернаторствование нашего доброго, мягкого Ивана Осиповича; его сменили, и даже с неприятностями. Затем, в отсутствие Варвары Петровны, произошел и въезд нашего нового на­чальника, Андрея Антоновича фон Лембке; вместе с тем тотчас же началось и заметное изменение в отношениях почти всего нашего губернского общест­ва к Варваре Петровне, а стало быть, и к Степану Трофимовичу. По крайней мере он уже успел собрать несколько неприятных, хотя и драгоценных наблю­дений и, кажется, очень оробел один без Варвары Петровны. Он с волнением подозревал, что о нем уже донесли новому губернатору, как о человеке опас­ном. Он узнал положительно, что некоторые из наших дам намеревались пре­кратить к Варваре Петровне визиты. О будущей губернаторше (которую жда­ли у нас только к осени) повторяли, что она хотя, слышно, и гордячка, но зато уже настоящая аристократка, а не то что «какая-нибудь наша несчастная Вар­вара Петровна». Всем откудова-то было достоверно известно с подробностя­ми, что новая губернаторша и Варвара Петровна уже встречались некогда в свете и расстались враждебно, так что одно уже напоминание о госпоже фон Лембке производит будто бы на Варвару Петровну впечатление болезненное. Бодрый и победоносный вид Варвары Петровны, презрительное равнодушие, с которым она выслушала о мнениях наших дам и о волнении общества, вос­кресили упавший дух робевшего Степана Трофимовича и мигом развеселили его. С особенным, радостно-угодливым юмором стал было он ей расписывать про въезд нового губернатора.

Вам, excellente amie[208], без всякого сомнения известно, — говорил он, ко­кетничая и щегольски растягивая слова, — что такое значит русский админис­тратор, говоря вообще, и что значит русский администратор внове, то есть но- вовыпеченный, новопоставленный... Ces interminables mots russes!..[209]. Но вряд ли могли вы узнать практически, что такое значит административный вос- торг[210] и какая именно это штука?

Административный восторг? Не знаю, что такое.

То есть. Vous savez, chez nous. En un mot[211], поставьте какую-нибудь са­мую последнюю ничтожность у продажи каких-нибудь дрянных билетов на железную дорогу, и эта ничтожность тотчас же сочтет себя вправе смотреть на вас Юпитером, когда вы пойдете взять билет, pour vous montrer son pouvoir[212]. «Дай-ка, дескать, я покажу над тобою мою власть.» И это в них до админис­тративного восторга доходит. En un mot, я вот прочел, что какой-то дьячок в

V V • > \ • 6

одной из наших заграничных церквей, — mais c est tres curieux[213], — выгнал, то есть выгнал буквально, из церкви одно замечательное английское семейство, les dames charmantes[214], пред самым началом великопостного богослужения, — vous savez ces chants et le livre de Job.[215] — единственно под тем предлогом, что «шататься иностранцам по русским церквам есть непорядок и чтобы прихо­дили в показанное время.», и довел до обморока. Этот дьячок был в при­падке административного восторга, et il a montre son pouvoir.[216]

Сократите, если можете, Степан Трофимович.

Господин фон Лембке поехал теперь по губернии. En un mot, этот Андрей Антонович, хотя и русский немец православного исповедания и даже — уступлю ему это — замечательно красивый мужчина, из сорока­летних.

С чего вы взяли, что красивый мужчина? У него бараньи глаза[217].

В высшей степени. Но уж я уступаю, так и быть, мнению наших дам.

Перейдемте, Степан Трофимович, прошу вас! Кстати, вы носите крас­ные галстуки, давно ли?

Это я. я только сегодня.

А делаете ли вы ваш моцион? Ходите ли ежедневно по шести верст про­гуливаться, как вам предписано доктором?

Не. не всегда.

Так я и знала! Я в Швейцарии еще это предчувствовала! — раздражи­тельно вскричала она. — Теперь вы будете не по шести, а по десяти верст хо­дить! Вы ужасно опустились, ужасно, уж-жасно! Вы не то что постарели, вы одряхлели. вы поразили меня, когда я вас увидела давеча, несмотря на ваш красный галстук. quelle idee rouge![218] Продолжайте о фон Лембке, если в са­мом деле есть что сказать, и кончите когда-нибудь, прошу вас; я устала.