Бьется пульс Конго

Страх перед демонами вполне естествен в африканском обществе, где «религия» — сама одухотворенная природа. Духи — ндоки — действуют главным образом ночью. Для спасения от них нужно закрыться в своей хижине. Ни один конголезец не отважится пойти ночью ii лес, где кроме ндоки водятся еще дикие звери, которые с наступлением темноты выходят на охоту. Даже я, «идя в автомобиле, неохотно разъезжал по лесу, погруженному в глубокую тьму, как же мне обижаться на людей, испытывавших к темноте «уважение». К тому же at это неспокойное время среди дезертиров было немало бандитов.

В операционной у меня был верный ассистент, с которым я делал все операции. Поскольку электричества те было, мы пододвигали стол к окну и делали операцию при дневном свете. Если же было пасмурно, то итерацию откладывали. В палатах было много хлопот с санитарами. Сделать укол шприцем — еще куда ни шло, а вот выносить судно приходилось родственникам больного, которые всегда стояли, сидели и даже спали возле его ложа. При ночных обходах я видел посетителей, спавших на полу и даже под кроватями. Бороться с этим было бесполезно.

В больнице не было и настоящей кухни. Да и к чему она, когда готовить не из чего? Опять выручали родные. За больницей у самых джунглей они сооружали шалаши из бамбука и пальмовых листьев и там на костре готовили пищу для больных.

Через пару недель мне удалось достать у представителя шведского Красного Креста контейнер со сгущенным молоком, мукой, сахаром и другими необходимыми продуктами месяца на три. У меня стало легче на душе, хоть какое-то время можно было не думать о питании больных. На меня, однако, обиделся министр здравоохранения провинции. Ему не понравилось, что я вмешиваюсь в компетенцию директора больницы. Тогда я еще те знал, что директор — приятель министра, и тот его покрывает.

Много неприятностей доставляли акушерки. Свое дело они знали неплохо, но им забыли привить элементарные навыки гигиены. Хорошо еще, что черные матери обладают врожденным иммунитетом против инфекции!

Из самолюбия акушерки редко приглашали меня во время родов, хотя африканские женщины вопреки распространенному мнению рожают трудно. Таз у них гораздо уже, чем у белых женщин, и поэтому в четыре-пять раз чаще приходится прибегать к кесареву сечению. К тому же благодаря улучшению питания вес новорожденных непрерывно увеличивается: за последние тридцать лет он повысился в среднем на пятьсот граммов.

Однажды я остановил акушерку, которая соскочила с велосипеда и стремглав бросилась в родильное отделение. За спиной у нее, как здесь принято, был привязан ребенок.

— Мадам, не говоря уже о том, что вам следует надеть белый халат, с ребенком за спиной категорически воспрещается…

Она мне не дала договорить:

— Прекрасно, тогда подержите ребенка, господин старший врач.

— Но, в самом деле, это не разрешается. С ребенком за спиной…

— Ничего. Мы к этому привыкли.

Она пошла по своим делам, а мне не оставалось ничего другого, как ретироваться. Разве она была неправа? Она поступала как могла. А где же ей оставить своего младенца? В лучшем случае у бабушки, если та кормящая мать, что нередко в Конго. (Тридцатипятилетние бабушки часто сами еще имеют детей, и племянник может быть на год старше своего дяди). Иначе мать должна таскать своего младенца с собой, ибо здесь принято часто кормить ребенка грудью.

Перебои с электроэнергией вынудили меня самому' заняться этим делом. Механика больницы я нашел около генератора. Он показал мне обломок шайбы, причину всех несчастий.

— Разве нельзя достать в Стэнливиле другую? — спросил я.

— Куда там! Никаких запасных частей теперь нет!¹ Видите, что сделали солдаты с санитарной машиной… Она уже шесть месяцев ремонтируется, но ее не починить без нового вала. А где его взять?

Как-то раз меня вызвали ночью к больной. Моя жена уже приехала и в этот раз отправилась со мной, прельстившись ночной прохладой и звездным небом. Мы слышали трубные звуки слонов с противоположного берега реки, неподалеку гремели тамтамы, треск цикад усиливал очарование африканской ночи. Но когда мы подъехали к больнице, романтики как не бывало. У входа мерцал масляный светильник, перед ним столпилось с десяток родственников больной. Женщина, как сообщил мне ассистент, уже три дня не могла разрешиться от бремени, теперь же ей стало совсем плохо. При свете масляной лампы я установил, что ребенок мертв. К тому же еще у роженицы разрыв матки. Ее нужно было немедленно оперировать, но как это сделать в темноте?

— Когда ее привезли? — спросил я.

— В четыре часа.

— Но ребенок был уже мертв, — добавила акушерка.

Возможно, тогда его можно было бы еще спасти, но что толку упрекать людей? Нельзя требовать большего от повивальной бабки.