Без поцелуя на прощание

– Фу, бе! – говорю я, сплевывая расслаивающееся печенье, по вкусу напоминающее мыло, в бумажную салфетку, которую беру с подноса. – Где ты его взяла? Кажется, оно зачерствело.

– Я его сама испекла, – с запинкой произносит Николь.

Мое лицо вспыхивает ярко-красным. Надеюсь, она не думает, что я специально ей нагрубила. Она шумно опускает свою чашку на журнальный столик. Чай немного расплескивается, оставляя после себя на сосновом столике коричнево-желтый кружочек. Николь встает и уходит на кухню. Марк бежит за ней, и Патрисия вскоре следует за ними.

Жаркая беседа, доносящаяся оттуда, доходит до гостиной, где, разглядывая потолок, сижу я. Я не могу разобрать приглушенных звуков, но представляю, что Патрисия и Николь дают Марку нагоняй. Меня переполняет искушение прижаться ухом к кухонной двери, но я решаю этого не делать. Патрисия все еще моя свекровь. Мне и так тяжело даются семейные ужины у них дома, которые проходят раз в месяц: пятьсот различных столовых приборов, которыми я не знаю, как пользоваться, закуски, названий которых я не знаю, и Патрисия, наблюдающая за мной своими глазами-бусинками, пока я пытаюсь проглотить то, что, как я часто подозреваю, приготовлено из скисшего молока. Если я услышу, как Патрисия произносит нечто жестокое, то, что невозможно забыть, я уже не смогу сесть вместе с ней за один стол.

Вместо этого я решаю пробраться в детскую и посмотреть, как там мои спящие ангелочки. Я уже почти поднялась наверх, как Марк выбегает в коридор и зовет меня. Его мать и Николь раздраженно идут следом.

– Что ты делаешь? – кричит он. – Ты в порядке?

– Ш-ш, – говорю я, прикладывая указательный палец к губам. – Ты их разбудишь.

– Разбужу кого? – спрашивает Марк, игнорируя мою просьбу вести себя потише.

– Детей, дурачок. Кого же еще?

Патрисия прикрывает рот рукой и отшатывается назад, чуть было не падая на Николь.

– Я думала, ты ей рассказал, – зло произносит она, в упор глядя на Марка. – Ты сказал, теперь все в порядке. Ты клялся, Марк. Ничего не изменилось, да?!

Марк бледнеет и замолкает.

– Да?! – кричит Патрисия.

Николь крепко обнимает Патрисию и нежно поглаживает ее по волосам, чтобы та успокоилась. Это все уже слишком, настолько, что мне хочется кого-нибудь ударить.

– Пожалуйста, может кто-нибудь объяснить мне, что происходит? – говорю я более чем раздраженно.

Марк переводит взгляд с Николь на свою мать, а затем на меня. Он открывает рот, и я замолкаю в ожидании того, что, полагаю, он даст мне ответ, но он снова закрывает рот.

Наконец Николь говорит:

– Их здесь нет.

Она отступает на кухню и тянет за собой Патрисию. Как будто она ожидает, что я отреагирую каким-нибудь ужасным образом, и готовится защищаться.

– Если их здесь нет, тогда где они? – отрезаю я.

Всех снова охватывает раздражающая тишина, и я замечаю, что, кажется, они все непроизвольно затаили дыхание.

– Где, черт возьми, мои дети?! – реву я так громко, что у меня тут же начинает болеть голова.

– Они у меня дома, – отвечает Патрисия, передавая Марку платок, чтобы он вытер слезы, выступившие у него на глазах.

У Марка начинается небольшой нервный тик, и он раскачивается вперед-назад на одном месте. Если моргну, то упущу его, но я вижу достаточно, чтобы понять, что Марк не справляется. И я знаю, что Патрисия тоже это видит.

– Я подумала, что тебе нужно будет отдохнуть после долгой дороги, поэтому предложила, чтобы они сегодня переночевали у меня. Хорошо? – говорит Патрисия.

Мне хочется закричать, что, разумеется, здесь нет ничего хорошего. Мне хочется сказать этой сующей нос не в свое дело старухе, что это идиотская идея. Я скучаю по детям сильнее, чем могу выдержать, и еще один день, проведенный в ожидании встречи с ними, для меня подобен целой жизни. Но я ничего не говорю. Что бы я сейчас ни сказала, это может подтолкнуть Марка к переломному моменту.

– Что ж, мне лучше уйти, – нервно произносит Патрисия, протягивая руку к входной двери.

Наверняка она чувствует, какие волны я посылаю в ее сторону, и я не виню ее в том, что она хочет уйти.

– Я отвезу тебя домой, – предлагает Марк.

У Николь начинает дрожать нижняя губа. Я знаю, что мы никогда не станем настолько близкими подругами, чтобы попивать вечерний чай, обсуждая последний скандал из жизни звезд, но, честно говоря, я и не думала, что так сильно ее пугаю. Кажется, она почти боится меня.

– Марк, я тоже поеду, – говорит Николь, хватая Марка за руку и молча умоляя его взглядом.

– Ты не против, мам? – нежно спрашивает Марк.

– Почему бы вам обеим не поехать? – предлагаю я. – Я вполне справлюсь сама. Думаю, я просто сразу лягу спать. Вы правы, Патрисия. Я и впрямь измотана.

Я спускаюсь с нижней ступени лестницы, на которую так долго забиралась, и наклоняюсь, чтобы поцеловать Марка.