Без поцелуя на прощание

Николь слегка содрогается, когда я встаю рядом с ней, и эта ее реакция меня бесит. Николь бормочет бессвязные слова прощания и закидывает на плечо сумочку, чуть не выбив мне передние зубы. Я замечаю видавший виды брелок, прицепленный к молнии. Это серебряный полумесяц с милым смайликом, нарисованным краской. Ручная работа. Это выдает тот факт, что он больше похож на мятый серебристый банан, чем на полумесяц. Должно быть, он всегда был у Николь, но раньше я его никогда не замечала. Он привлекает мое внимание сейчас лишь потому, что очень напоминает мне солнце, к которому так очаровательно привязан Найджел. На этом брелоке та же кривая ярко-красная улыбка. Интересно, у Найджела бы случился нервный срыв, узнай он, что в итоге это оказалось не с любовью выполненной вручную работой, а, скорее, акцией два по цене одного на ближайшем блошином рынке?

Глава тридцать шестая

– Пока! – говорю я, стоя на крыльце и махая рукой нашей машине, отъезжающей с подъездной дорожки.

Смешно, что Марк так не хотел оставлять меня одну. Но я не могла дождаться, когда это случится. Мне много чего нужно разнюхать. И хотя я вернулась к себе домой, все настолько изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз, что мне придется исследовать каждый уголок. У меня странное чувство, что нужно что-то найти, хотя я понятия не имею, что именно.

Тот дом, что я помню, обнажен до скелета. Шоколадных отпечатков, которыми были отмечены нижние части дверей, больше не видно. Нет и каракулей, написанных яркими фломастерами, которые покрывали стены снизу доверху. Все выглядит так, будто Николь вызывала дезинсекторов. Уборщики продезинфицировали дом, избавив его от признаков того, что дети когда-то освещали его своим беспечным смехом и озорными играми. Меня и впрямь злит то, что Марк позволил начисто стереть историю нашей семьи с доски.

Сперва я решаю исследовать игровую комнату. Ледяная боль течет по моим венам прямо в сердце, когда я заглядываю в нее через дверной проем. Комнату полностью переделали. На меня смотрит большая, внушительная столовая. Место большой пластиковой железной дороги, стоявшей в центре, занимает обеденный стол из массива дуба. Разноцветные полки отсутствуют, а в задней части комнаты возвышается встроенная стенка с ароматическими свечами и блестящими рамками для фотографий. Это прекрасная комната. Уютная и стильная, но все это неправильно. Ее не должно быть в моем доме. Где же раскиданные игрушки и крошки от печенья, которыми обычно усыпан пол?

На меня нахлынули воспоминания о дне похорон. Больше изображения не прячутся за туманом. Ничто не защищает меня от боли. Я ясно все помню, но как бы я хотела не помнить этого.

Дальние родственники жмут мне руку и целуют в щеку. До меня доносится грубый аромат дешевого ладана. Он заполняет всю комнату. Тонкие белые свечи горят на небольшом столике, прячущемся в углу. Там же фотография Лоркана в красивой серебристой рамке. На снимке ему всего несколько дней от роду, и мне интересно, почему мы выбрали это фото вместо более нового. Я помню, как приятно было держать его крошечное тельце на руках, когда он был маленьким. Я жажду дотронуться до его мягкой сморщенной ручки или получить еще один шанс вдохнуть отчетливый запах его кожи, когда он только родился. Я так сильно по нему скучаю, что мне кажется, будто горе задушит меня. Я бы не стала бороться, если бы это случилось: я бы даже не захотела.