Без приглашения

Услышав мужской голос, я с ходу начал ругаться:

— Яков Александрович? Черт вас побрал, где вы? Ваш портфель протух…

— Успокойтесь! Не Яков Александрович, а Вадим Сергеевич. Кажется, совсем меня забыли? А между тем я третий день вас добиваюсь, хотел даже приехать, чтобы сообщить хорошие новости… Прежде всего: где Булатова?

— Как где?.. Я н-не знаю.

— Была у вас сегодня?.. Ах, не застала. Это хуже… И вы ничего не знаете? Записку не оставила?.. Подождите, подождите, сперва послушайте меня. Только что вы поминали чертом Винского. Он того стоит. И… прошу запомнить: об этом нашем разговоре ему ни слова! Вам понятно? Он мне звонил и собирается приехать, но я его видеть не склонен. Теперь слушайте внимательно и мотайте на ус…

Меня снова отыскал редактор издательства. Давний мой редактор, человек опытный, дружески ко мне расположенный. Это он требовал с меня подстрочник, а потом позвонил и сообщил, что некто Винский, знаток Кавказа и Закавказья, квалифицированный переводчик, узнал о моей повести, заказал за свой счет подстрочный перевод…

— Да, каюсь, Винского рекомендовал вам я. Он, вы знаете, собирался переводить вашу книгу. Так вот новость номер один: повесть уже переведена.

— Ничего не понимаю. Когда он мог успеть?

— Вы с подстрочником знакомились, Винский вам его давал?.. Не давал? Это очень странно. Ну, допустим. А с Булатовой, со своей соотечественницей Аминой Булатовой вы встречались? И она вам тоже не показывала подстрочника?.. Вдвойне странно!.. Так вот, имейте в виду: в издательстве переполох. Впервые со времен Эффенди Капиева литератор-дагестанец, в данном случае молодая девушка, переводит с родного языка на русский — хорошо переводит. Подстрочниками мы обычно не интересуемся. Кто сделал для переводчика подстрочник — нас не касается. В данном случае, на счастье, в конце рукописи оказалась подпись. В редакции «Юности» нам дали московский адрес Булатовой. Мы послали за ней машину, привезли сюда, поздравили. Вас найти нам не удалось…

— Сижу с утра до ночи в библиотеке. Вы ведь знаете — экзамены…

— Не оправдывайтесь. Не в этом дело. А в том дело, что позавчера она взяла единственный экземпляр перевода, с тем чтобы внести небольшие поправки. И сегодня утром — вы слышите меня? — она твердо обещала, что сегодня разыщет вас в общежитии или на курсах и вместе с вами приедет подписать договор. Но пропала она, пропали вы…

— Ничего не понимаю.

— Но почему же, почему? — редактор заговорил повышенным тоном, чего раньше никогда не было. — Если Булатова не нашла вас — ищите ее. Повесть понравилась, одобрена, мы вашей повести открываем зеленую улицу. Не успеете сегодня — приезжайте в понедельник, но не позже. Нас торопит производственный отдел, художник прочитал и готовит иллюстрации и обложку. Я звоню вам, чтобы вас поздравить, а вы…

— Но я действительно ничего не понимаю. Как же теперь Винский?

— Что вам до Винского? Он профессиональный литератор, должен был видеть, что подстрочникистка принесла ему готовый художественный перевод. И он, конечно, это видел. Пользуясь ее неопытностью, зная, что в издательстве подстрочники внимательно не читают, заплатил ей какие-то гроши…

Редактор говорил, но я почти не улавливал смысла. Да, действительно, Винского к черту. Но как могла Амина? Приезжала, чтобы взять из портфеля «свои шмутки», то есть рукописи. А среди них и перевод, признанный художественным. Перевод, принятый издательством… А почему меня не дождалась? Почему не поехала на курсы, не оставила даже записки?

Редактор откровенно нервничал:

— Так приедете вы или нет? Могу я доложить главному, что вас наконец нашли и что рукопись будет доставлена в понедельник утром? Беретесь вы найти Булатову и обо всем с ней договориться? Адрес знаете?

— Знаю дом, но не квартиру.

— Запишите: № 32. Записали?

— Не забуду. Мне столько же лет.

— Прекрасно. Стало быть, на вас можно надеяться, все будет сделано?.. Алло, алло, что же вы молчите?

— Я думаю.

Не мог же я сказать редактору, что перевод сохнет у меня на подоконнике. Не хотел говорить, что с Аминой мы успели рассориться. Положение осложнялось еще и тем, что я ни разу, даже намеком, не дал ему понять, как изменилось мое отношение к собственной повести. Он радуется хорошему переводу. Не зная оригинала, радуется переводу. Нелепость!

— Сегодня пятница, Вадим Сергеевич.

— Что вы хотите этим сказать? Мусульманское воскресенье? У вас праздник?

— Да, у меня праздник: сдал экзамен по философии. 25-го уезжаю домой. Что касается Булатовой, она действительно три дня назад приезжала вместе с Винским. О я декламировал нашим слушателям начало написанного ими совместно киносценария по моей повести…

— Как? Значит, не только поэтесса и переводчица, еще и киносценаристка? Н-ну, знаете!

— Кстати, Винский пристраивает ее в киноактрисы.

— Вы шутите!

— Увы, не до шуток.

— Что там у вас могло произойти? Неужели эта милая девушка вам не понравилась?

— Милая? Чересчур милая!

— Очень стеснительная…