Без прощального письма

– Ты никогда не говорила про брата… Откуда он взялся?

– Я не знала! Мама нам не писала. Она вышла замуж, и родился Алвис. Они жили в Риге, потом в Юрмале. Когда ему было шесть, она от них уехала.

– А где она сейчас?

– Умерла. У меня еще есть братья-близнецы. В смысле, у нас с Алвисом. Он привез мне письмо, нашел в бумагах отца. Он тоже ничего обо мне не знал.

– Прямо мексиканское «мыло», – заметила Доротея. – Что хоть за человек? Кто он?

– Фокусник.

– Кто?!

– В цирке работает. За границей. Нормальный человек. Знаешь, я просто почувствовала, что он мне не чужой! – Она всхлипнула.

– Женат?

– Был. Развелись. Она тоже актриса. Представляешь, я уже засыпала, вдруг прожектор по окнам и стук. Я вскочила, ничего не понимаю… Алвис тоже, смотрим друг на дружку, а уже дверь выламывают. Открываю, а там опять майор Мельник и еще какие-то. Извините, нужно поговорить с вашим гостем. Уставился на Алвиса, попрошу документики, говорит. Алвис пошел в свою комнату за паспортом, а опер за ним, чтобы не удрал. Прямо как с преступником. И мне: вы не волнуйтесь, Илона Вениаминовна, мы хотим поговорить с вашим другом… Я кричу, это мой брат, за что? Оставьте нас в покое, мы ничего не знаем! Что он сделал? А майор с такой усмешечкой: если ничего, то отпустим. Я думала, он человек, а он… мент поганый! И увезли! Он так на меня смотрел, будто его на казнь…

Илона зарыдала.

– Илон, успокойся, – рассудительно сказала Доротея. – Еще ничего не известно. Может, чаю? У меня есть картошка фри, от Моти осталась. Давай посидим, ты мне все расскажешь.

Она увела всхлипывающую Илону на кухню, усадила за стол. Включила электрочайник. Достала бутылку коньяку, взглянула вопросительно.

– Может, покрепче?

Илона кивнула, промокая глаза бумажной салфеткой.

Доротея разлила коньяк. Они подняли рюмки, чокнулись.

– За перемены! – попыталась взбодрить Илону Доротея. – Все будет хорошо!

Илона выпила и закашлялась. Доротея пододвинула ей тарелку с картошкой.

– Ешь!

Илона взяла ломтик, стала жевать. Она жевала и плакала – слезы текли по щекам.

– Ты не накрасилась, – сказала Доротея, лишь бы хоть что-то сказать.

– Нет настроя. Бедный Алвис… Лучше бы он вообще не приезжал. Мы с бабушкой и понятия не имели, что мама в Латвии, вышла там замуж, представляешь? Она нам не писала, ты же знаешь. Я и не вспоминала о ней, а тут все сразу… Не понимаю, почему она бросила нас… Отсекла. Не понимаю! Как можно бросить собственного ребенка?

– А как он узнал про тебя?

– Узнал после смерти отца. Она и его бросила, когда ему было шесть. Письма пришли десять лет назад, а отец Алвиса не показал, спрятал. А сейчас он умер, и Алвис нашел. Два письма от мамы, одно ему, другое мне, в одном конверте.

– Почему же она не написала вам?

– Не знаю. Мы думаем, она хотела, чтобы мы познакомились. Может, чувствовала себя виноватой. Не знаю. Она жила в Испании, новая семья, новые дети.

– В Испании?

– Да. У нее там другая семья и двое детей, мальчики-близнецы.

– Она вышла замуж в Испании?

– Ну!

– А вы ничего не знали?

Илона пожала плечами.

– Не знали. Понятия не имели.

– И двое детей?

– Ага. Представляешь? Целых два брата! Близнецы. Три! У меня никогда не было братьев. А он его арестовал! Паспорт требовал, изучал…

– Может, он нарушил паспортный режим?

– И за это сразу арестовывать? А потом еще остался и…

– Кто?

– Майор! Алвиса увезли, а он остался, поговорить, мол, надо.

– Ночью?

– Ночью! Я думала, он меня тоже арестует.

– И что? – не сразу спросила Доротея. – О чем поговорить?