Без семьи

Вокруг нас была какая-то пустынная равнина. Никаких звуков не доносилось до нас, кроме воя ветра. Несколько минут мы шли молча. Потом Витали остановился и снова спросил, не видно ли деревьев?

— Нет, — ответил я. Мне становилось страшно.

— Ну, если мы не увидим их еще через пять минут, то придется вернуться — сказал Витали. — Должно-быть, я сбился с дороги.

Теперь, когда я понял, что мы могли заблудиться, я почувствовал вдруг страшную слабость. Витали пришлось тащить меня за руку.

— Что с тобой? — спросил он.

— Я не могу итти.

— Что же делать? Я и сам едва иду, но нам нельзя останавливаться. Если мы сядем, то, наверное, замерзнем. Ну, идем.

И я через силу пошел. Мы шли еще с четверть часа, и в тишине ночи гулко раздавались наши шаги по замерзлой земле. Я страшно устал и едва мог передвигать ноги. Наконец, я увидал дорогу. На ней были глубокие колеи, а на повороте росли кусты.

— Вот кусты и дорога! — воскликнул я.

— Прекрасно, — сказал Витали. — Теперь мы спасены. Отсюда до каменоломни не больше пяти минут ходьбы. Видишь ты деревья?

Я пристально вгляделся в темноту.

— Да, вижу, — ответил я.

Но этим пяти минутам, казалось, не будет конца.

— Прошло уж больше пяти минут, — сказал Витали, остановившись.

— Куда идут колеи?

— Все прямо.

Мы прошли еще немного.

— Тут стена и дальше итти нельзя, — сказал я.

— Это, наверное, куча камней.

— Нет, стена.

— Да, это так, — сказал Витали, ощупав ее. — Где же вход?

Я нагнулся и прошел до конца стены. Нигде не было никакого входа.

— Входа нет, — сказал я.

Тогда Витали сам прошел вдоль стены и ощупал ее всю. Я шел за ним.

— Вход в каменоломню заложили, — сказал он.

— Заложили? — с ужасом воскликнул я.

— Да, и войти нельзя.

— Что ж мы будем делать?

— Не знаю. Придется, должно быть, умереть здесь… Впрочем, тебе еще рано умирать. Ну, хорошо, пойдем опять. Ты в силах итти?

— А вы?

— Я буду итти до тех пор, пока не свалюсь с ног.

— Ну куда же мы пойдем?

— Назад, в Париж. Когда мы встретимся с полицейскими, то попросим их отвести нас в полицию. Мне хотелось избежать этого, но делать нечего: не умирать же тебе здесь. Ну, идем, мой маленький Рене. Не унывай!

И мы пошли назад в Париж. Мы шли очень медленно. Небо было темное, без луны и почти без звезд. В домах, мимо которых мы проходили, не видно было огня. Мне казалось, что если бы люди, спавшие там в теплых постелях, знали, как нам холодно, они пустили бы нас к себе. Витали задыхался и с трудом передвигал ноги. Когда я спрашивал у него что-нибудь, он не отвечал и только махал рукою, показывая мне, что не в состоянии говорить. Вдруг он остановился, и я понял, что он не в силах итти.

^{«Витали, прислонившись к воротам, дышал тяжело и неровно».}

— Не постучаться ли мне в какой-нибудь дом? — спросил я.

— Нет, нам все равно не отворят. Пойдем дальше. Сделав несколько шагов, он снова остановился.

— Мне нужно немного отдохнуть, — сказал он, — я не могу итти.

Мы стояли около забора. Около него навалена была большая куча навоза, покрытая соломой. Ветер разметал верхний слой соломы, и ее было много на улице.

— Я сяду вот здесь, около ворот, — сказал Витали и прилег на солому. Зубы его стучали. Он дрожал всем телом.

— Но ведь вы говорили, что мы замерзнем, если остановимся!

Не ответив на это ничего, он с трудом перевел дыхание и сказал:

— Набери еще соломы. Эта куча навоза защитит нас от ветра.

Собрав всю солому, я накрыл ею Витали, зарылся в нее сам и лег около него.

— Прижмись ко мне и возьми к себе Капи, — сказал Витали. — Он согреет тебя.

Сознавал ли он свое положение? Не знаю. Но когда я прижался к нему, он нагнулся и поцеловал меня.

Я закрыл глаза, а потом снова открыл их и огляделся кругом. Витали, прислонившись к воротам, дышал тяжело и неровно. Капи, положив голову ко мне на грудь, уже крепко спал. На улице не было ни души. Всюду стояла глубокая тишина.

Вдруг мне показалось, что я нахожусь в садике матушки Барберен. Горячее солнце заливает его светом, цветы распустились, дрозды поют в кустах, а матушка Барберен развешивает на изгороди белье. Потом я вдруг увидал лодку «Лебедь» и Артура, спящего на своей постели… А потом все спуталось у меня в голове, и я потерял сознание.

ГЛАВА 17 В новой семье

Я очнулся в уютной комнате, на мягкой постели. Возле меня находилось несколько человек. Первым моим вопросом было:

— Где Витали?

Кто-то из окружающих сказал:

— Должно быть, это его отец.

— Нет, это мой хозяин, — ответил я. — А где же Капи?

Я задавал эти вопросы, чтобы поскорее дать себе отчет в том, что произошло с того времени, когда мы укрылись от стужи за навозной кучен.