Безбожно счастлив. Почему без религии нам жилось бы лучше

Ее каблучки стучат по полу нашего класса для семинарских занятий, когда она идет на своих длинных ногах к двери, резко открывает ее и закрывает за собой. Проходит несколько секунд, в течение которых мы, студенты, сидим сбитые с толку, потом госпожа де ла Роза, наша немного эксцентричная, английского происхождения преподавательница курса по образованию для взрослых, снова открывает дверь, осторожно просовывает голову к нам в класс и затем мелкими шажками входит.

«Добрый день, мм… – говорит она со своим английским акцентом и встает у белой доски, скрестив ноги, а руки держа за спиной. – Итак, мое имя, то есть я – София де лаРоза, и… мм… – Онаулыбается и продолжает более тихим голосом: – Я бы хотела сердечно поприветствовать вас на своем семинаре по общению в учебной работе с взрослыми».

Некоторые студенты хихикают, однако госпожа де ла Роза снова выходит из класса. Через несколько секунд она резко распахивает дверь, нарочито бесцеремонно топает на середину комнаты и встает там, уперев руки в бока и широко расставив ноги.

«Хай! – Она делает вид, будто жует жвачку, и глядит на всех с ухмылкой. – София де ла Роза – мое имя, – говорит она громко и глубоким грудным голосом, – и я – ваша преподавательница!»

Еще кое-кто смеется, и только теперь она становится опять самой собой и садится прямо на учительский стол. – «Итак, какая роль была лучше – “мышонок” или “мужлан”^[98]?»

«Ни та, ни та!» – восклицает один наш «мужлан», жуя при этом жвачку.

«Почему же, Басти?»

«Понятия не имею! – Он, улыбаясь, поправляет кепку и прищелкивает языком. – Оба они – фейк!»

«Фейк? – Она походит к нему и не сводит с него взгляд. – А что же тогда не фейк?» «Когда ты такой, какой есть, – отвечает Курт, который по своей прежней специальности был каменщиком и штукатуром, а теперь, примерно в том же возрасте, что и наша преподавательница, учится на педагога. – Ну, типа ауцитентичная фигня, что ли!»

«Аутентичная! – поправляет она. – Exactly^[99]. Если ты – это не ты сам, то кто же тогда? Займетесь этим в следующий раз…»

С этими словами она отпускает нас с занятия, но спустя несколько минут оказывается в очереди передо мной в кафе.

«Первый семестр?» – увидев меня, спрашивает она.

«Да, это моя первая неделя в универе».

Она улыбается мне, и вокруг ее дружелюбных глаз образуются складочки. – «Ну, и как идут дела?»

«Все хорошо, спасибо, но вот… – я продолжаю потише. – Могу я задать вам вопрос?»

«Только если ты не будешь мне “выкать”, – говорит она и протягивает мне свою тонкую, холодную руку. – Я – София, и училась я в 80-е. Все мы обращались к преподавателям на „ты”».

«О’кей, я – Филипп, хай!»

«Хай, Фил! – Она мне улыбнулась. – Какой у тебя вопрос?»

«Может быть так, что в педагогике продвигаешься, если… – я немного медлю, но теперь она смотрит на меня с ухмылкой: – …если подходишь к ней со здравым смыслом?»

«Со здравым смыслом? – Она внезапно разражается смехом, и на нас смотрит все кафе. – Это классно, – говорит она и хлопает меня ладонью по плечу. – Чувак, это классно! Я плачу за твой кофе!»

С этого дня я посещаю почти каждый семинар Софии и вместе почти со всеми остальными студентами-педагогами с нашего курса, выбравшими непростой предмет образования для взрослых, изучаю основы этой дисциплины. София живет вообще-то в Мюнстере, где тоже преподает, ездит туда-сюда и предлагает нам изучать главный предмет в блок-семинаре^[100], который должен состояться в уик-энд недалеко от Потсдама.

Так что почти все ее студенты летом 2008 года снова собираются на бранденбургской земле в переоборудованном сельском доме. Там мы устраиваем «практикумы»: ходим босиком, переодеваемся в бизнесменскую одежду, снимаем все на видео, анализируем, в перерывах прыгаем в ближайшее озеро, а вечером всей компанией готовим спагетти с томатным соусом. У костра Курт достает, наконец, из чехла гитару и исполняет классические хиты, Басти делает самокрутку, все мы опустошаем запасы вина для уик-энда, поем и танцуем, охваченные ностальгией, потому что наша учеба – может быть, лучшее время жизни – медленно, но верно приближается к концу. Наконец наступает ясная звездная ночь, и большинство из нас, подвыпившие или пьяные в дым, либо просто усталые, один за другим уходят спать. Все, кроме Басти, заснувшего прямо у костра, и Софии, которая разрешает мне налить еще по стаканчику красного вина.

«Это последний глоток», – говорю я и чувствую, что язык у меня уже заплетается, потом мы чокаемся за здоровье.

«Когда-то и конец должен быть, – говорит она и отпивает из стаканчика. – Пять лет назад, дорогой мой Фил, я провела с вами первый семинар. И что мне сказать тебе? – Она откидывается на своем раскладном стуле и глядит на звезды. – Пока вы еще не стали этими долбаными бакалаврами, что больше нужно для школы, чем для науки, вы – мой лучший курс, самый крутой!»

«Это же и твоя заслуга!» – говорю я и тоже смотрю на звезды. Потом мы молчим и только слушаем, как трещат дотлевающие дрова в костре.

«Я хочу тебе кое-что сказать, Фил. – София глядит на звезды и продолжает спокойнее. – У меня рак, я скоро умру».