Бездельник

Его толстые плечи осели, шея ушла к животу. Грубые пальцы сложились у затылка. Я соболезновал его положению. Он находился в суровой борьбе. Для него реальность давным-давно скрылась из зоны видимости. Что бы ни происходило вокруг него, какие бы катаклизмы не обрушивали этот дом, его это ни капли не трогало, обходило стороной и глаза, и уши. Он всецело был отдан борьбе с рвотным позывом. Въевшись в стул, он старался спустить всё ниже и ниже блевотную волну, заполонившую горло. Смело потрясся головой, он шмыгнул носом, раскрыл широко глаза, прошёлся ими по кухонному гарнитуру, остановился на мне, вернув веки в привычное, для меня, положение. Жестокая борьба выразилась на его водянистых глазах.

– Алкоголь – конечно, вещь хорошая. Но очень плохая. Я сейчас понял, что сделал самую крупную ошибку в истории, – в знак понимания собственных слов, он покачал головой. – Знаешь какую?

– Предполагаю.

– Я закрыл глаза, – кивая, ответил он. – Нажрался, как свинья, и закрыл глаза. Это крупная ошибка. Блядь, теперь всё, как пропеллер этого…вертолёта. Сука, эта ебала вращается…Блядь! – он слабо стукнул по виску.

– Тебе не душно? – спросил я.

Тёма находился в прострации и любое моё слово для него было очередным писком раздражителя. На одно мгновение я почувствовал себя маленьким писклявым комаром, досаждающим его мирный сон. Но, на моё удивление, я не был прибит. Уставившись закрытыми глазами в стол и придерживая тяжёлую голову, он указал пальцем на узорчатую занавеску возле меня. Я раскрыл форточку, и настоявшаяся ночная прохлада влетела приятным ударом в моё лицо.

Не знаю почему, но на кухне мне сделалось хорошо. Страстный ветерок пробуждал мурашки. Напротив, сидел в дребезги пьяный Тёма. Он посапывал, пробуждался и снова засыпал. Я потягивал самодельный коктейль, курил сигарету и был в полном спокойствии, хотя в парочке метров от меня, за поворотом, гудела музыка, раздавались пьяные вопли. Я ничего не слышал или слышал, но так далеко, будто бы от меня до гостиной ни одна сотня метров. Хорошо быть среди людей и не быть, одновременно.

– А тебе идёт серьга…Макс-И-мка, – прошептал в дрёме Тёма.

Добрался я до дому ранним утром. Сначала мы отвезли Валю, так было грамотнее, учитывая дороги, а затем Андрей завёз меня. Мы пожали руки, и он укатил под разгорающееся розовое небо, укрытое еле выбеленными громадными китами, плывущими на восток.

В подъезде мне изрядно поплохело, потому несколько секунд я стоял, прижавшись к холодной бетонной стене, вдыхая зловонный смрад, исходящий от мусоропровода, залпами вдыхал эту кислятину. Собравшись с силами, я пустился в путь по лестнице, отсчитывая оставшиеся ступеньки. Из моего тамбура вышел отец, которого я сразу не признал: был усталым, пьяным, и свет тусклой лампы подъезда раздражал глаза, потому я старался держаться взором за свои кроссовки. Я бы не признал его вовсе, если бы он не остановил меня. Наверно, он шёл на работу.

– А ну-ка, – он схватил меня за локоть. – Опять? – с сочувственной досадой произнёс он. – Что с тобой происходит? А? Максим? – он потряс меня за локоть, но я не отозвался. Уж очень устал. – Ну хоть матери не показывайся. Она, итак, извелась вся, – он отпустил меня.

– Конечно, пап, – открывая входную дверь, отозвался я.

Но просьба оказалась мне не по силам. Стоило мне зайти в квартиру, как я сразу попался. Мама вдевала ноги в туфли. Увидев меня, она быстро подошла, принюхалась, посмотрела в мои красные глаза, напоминающие яичный белок, скупо перетянутый тонкой красной нитью, холодным призрением, на кое способна любящая мать, уставилась на кроссовки, на потёртость на джинсах у колена. От меня несло двумя выкуренными пачками дешёвых сигарет. На секунду, что проползла, как час, мне показалось, что я вижу, как от моего тела отклеиваются острые стёклышки и, всей группой, врезаются в мамино сердце. Она попыталась что-то сказать, но сразу же проглотила слова.

– Еда в микроволновке, – наконец, выдавила она. В её голосе слышалась горечь по несбывшейся надежде, подкрепляемая любовью.

– Хорошо, – сказал я полу.

Она оттолкнула меня в сторону и вышла наружу. Я ленно разделся. Ленно уложил вещи в шкаф. Два раза провёл рукой по гладкошёрстному тельцу кота. И залез под одеяло.

2