Читаем Бездельник полностью

Сначала было так: я ничего не вижу, но я мыслю, я чувствую, что могу видеть, что могу слышать, я чувствую, что чувствую, а, значит, душа моя жива, в ней копошатся мысли, значит, я есмь. Сначала, я контролирую немые слова, я властитель своих рук, царь воображения. Я рисую и заключаю выводы. Я, как мыслитель-писатель, решечу свои слова, за которыми кроется невысказанная истина. Мне подконтрольно пространство, ощущаю себя избранным, меняющим алгоритмы матрицы. Но секунда с небольшим, один поворот головы в сторону, и я во власти собственного мозга. По кругу один за одним вырисовываются дома, под ногами прокладывается дорога с ограничительными полосами, тротуарами, вырастают зелёные деревья, у их ног вьётся трава. Я кружусь на месте, не отдавая себе отсчёта в том, что происходит, в том – где я, и кто я. Я – это я, говорю я себе. Но где я? Это место кажется знакомым, словно я прохожу здесь каждый день, но я не знаю этого места, этой улицы, этих домов, этого неба. Я прижимаюсь рукой к дороге, и она пустая: нет грубости, хотя я знаю, что дорога груба, нет мягкости, хотя её и не должно быть. Я вдыхаю воздух, и он тоже пуст. Розовое небо над головой ни о чём мне не говорит. Словно я не вижу его вовсе. Мне не холодно, не жарко, и я не думаю. Я не мыслю. Стою в центре кольцевой дороги, в центре кольца. Нет ни машин, ни людей и нет мысли об их существовании. Я замечаю памятник через дрогу: высокая сине-зелёная женщина в пышно твердом одеянии в правой руке держит крест, а под левой рукой стоит сине-зелёный мальчик, держащий квадратную книгу. Памятник кажется мне чересчур знакомым. Я могу сказать, кто эта женщина, кто этот мальчик, что за книга у него в руках, но не могу. Мысль бесконтрольна. Разум улетучился. Жив ли я, неосознанно говорю себе, но эти слова кажутся мне совсем незнакомыми, как будто их произнёс не я, а другой, кого я не слышу и не вижу, но кто точно знает, кто я. Мои глаза бегают от картинки к картинке, как по наитию, их ведёт чья-то рука. Я ничего не чувствую, даже страх канул в неизведанное. Взгляд останавливается на пустых окнах белого дома. В окнах отражается расплывчатое розовое небо, принимающее в отблесках кремовый цвет. Отражение движется, расплывается в оконных рамах, как вода под натиском течения. Мой взгляд переводится на небо: оно пустое и безжизненное, раскрашенное, как фотоснимок. Меня снова направляют к окнам. Отражение начинает бурлить, разжигаться, выпадами перебегает с верха вниз. На глазах, отражающийся пейзаж превращается в вулканическое месиво, стреляющее по сторонам, как угольки в костре. Но я не слышу ни стрельбы, ни звука ветра. Я ничего не слышу. Мне давно не по силам менять алгоритм. Я кукла в руках кукловода. Персонаж игры или мультика, который имеет право существовать, пока на него смотрят. Вдруг, в бурлящих окнах, начинают прорисовываться человеческие фигурки. Один за одним люди с криком торжества, с матершинной бранью вылезают из оконных рам. Кто в тёплых зимних куртках, кто в летних шортах, они расхаживают по улице вокруг меня, тычут в меня пальцами, громко смеются над памятником, пьют, целуются, бьют бутылки, ругаются. Из травы, как надувной батут, выскакивают палатки с едой, тиром, игрушками. Палатки бурно выстроились по обе стороны от памятника. Не успел я опомниться, как улица забилась людьми, толпами, осаждающими палатки, бутылки спиртного. Продавцы громко созывают толпу. Площадь покрылась жесточайшим ором. Люди ругаются, смеются, пьют, жрут, чуть подальше от меня, дерутся. Я отчётливо слышу удары кулаков. Дети осаждают палатки с игрушками: один мальчик схватил мягкого голубого слоника и убежал, затерявшись в толпе. Продавцы орут, просят, умоляют не воровать, но толпа ничего не слышит из-за общего смеха. Возле меня проходят мамаши с колясками, рядом их грязные грубые мужья. Мамаши тычут в меня пальцами, их дети, чистые младенцы, норовят плюнуть в мою сторону. Мужики, выпучив голое пузо, по которому скатывается жир жаренного мяса, бросают в мою сторону бычки сигарет. Но бычки останавливаются, словно ударяются о стеклянный купол. Я слышу общее чавканье. Мне не страшно, мне противно. Я вижу, как одна парочка, скинув все вещи с прилавка, принялась заниматься сексом. Молодой парень грубо насилует девушку, а она кричит: «Ещё! Ещё!». Во круг них собрались активные зрители: кто-то встал в очередь, кто-то спустил штаны и начал мастурбировать, кто-то, выставив передом коляску с младенцем, наблюдает жадными глазами. И все зрители кричат: «Давай! Оттрахай её! Ещё! Ещё!». В сине-зелёную женщину пускают бутылки, дети, с вымазанными в шоколаде и кетчупе губами, бросают в неё коробки сока, камушки, мамаши метятся полными подгузниками. Я ощущаю стыд и отвращение – прохожие продолжают смеяться надо мной, тыча в мою сторону жирными пальцами. Но я не двигаюсь с места. Я не могу даже подумать этого. Мой взгляд до сих пор управляем, моё тело больше не моё: оно приковано к месту, в ожидании кукловода. Во мне разгорается злоба и паника, но это не мои чувства, кто-то из вне, совсем далёкий, поджигает мой фитиль. Неожиданно для меня, как гроза, оглушающее приветствие остановило жрущую толпу. Я обернулся и увидел в нескольких метрах от себя большую сцену, освещённую нескольким десятом прожекторов. В глянцевитом фиолетовом свете был различим маленький человек в синем пиджаке, рубашке цвета чистого голубого неба, с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, и в таких же, как пиджак, синих брюках. Его лицо постоянно менялось: то бородатый, то выбритый, то с изрезанными щеками, сумасшедшими глазами, то с модельными скулами и чарующим вырезом глаз. Человек говорил громко, но сдержанно, плавно аккомпанируя словам взмахами рук. Он говорил, словно точно зная, что его будут слушать, и, что слушающий внемлет каждому его слову.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чингисхан
Чингисхан

Роман В. Яна «Чингисхан» — это эпическое повествование о судьбе величайшего полководца в истории человечества, легендарного объединителя монголо-татарских племен и покорителя множества стран. Его называли повелителем страха… Не было силы, которая могла бы его остановить… Начался XIII век и кровавое солнце поднялось над землей. Орды монгольских племен двинулись на запад. Не было силы способной противостоять мощи этой армии во главе с Чингисханом. Он не щадил ни себя ни других. В письме, которое он послал в Самарканд, было всего шесть слов. Но ужас сковал защитников города, и они распахнули ворота перед завоевателем. Когда же пали могущественные государства Азии страшная угроза нависла над Русью...

Валентина Марковна Скляренко , Василий Григорьевич Ян , Василий Ян , Джон Мэн , Елена Семеновна Василевич , Роман Горбунов

Детская литература / История / Проза / Историческая проза / Советская классическая проза / Управление, подбор персонала / Финансы и бизнес
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза / Советская классическая проза