Бездушная

А я про себя решил, что куплю ее у Ирбета и отдам Нире. И как-нибудь улучу момент и спрошу, что же так привлекло в ней Бездушную. Мы поднялись на второй этаж, где находились квартира и мастерская художника, и сразу направились к последней. Судя по горящему взгляду Ирбета, вдохновение уже захватило его. Мы зашли в просторную, светлую комнату, заставленную мольбертами с эскизами и полуготовыми картинами, пустыми рамами, свернутыми холстами. Здесь терпко пахло красками и маслом, еще чем-то специфическим, свойственным таким местам. Финира принялась бродить между картин, рассматривая творения Ирбета, но по ее лицу невозможно было догадаться, о чем она думает и вызывает ли увиденное хоть какой-то отклик в ее душе. Сам Ирбет, не сводя с нее рассеянного взгляда, схватил со стола лист бумаги, остро отточенный карандаш и, присев на маленький табурет, быстрыми штрихами начал делать наброски. Он не просил Финиру позировать, и, на мой взгляд, это правильно: в движении она выглядела естественнее, чем если бы сидела в одной позе, похожая на мраморную статую. Я отошел к окну, чтобы никому не мешать, обхватил себя руками и поглядывал то на Ниру, то на Ирбета. В мастерской царила тишина, только смутно доносился снизу гул голосов – похоже, гости прекрасно чувствовали себя и без хозяина, что, впрочем, неудивительно на таких мероприятиях. За окном солнце почти касалось нижним краем горизонта и заливало рыжим золотом мастерскую.

Финира между тем замерла около очередной недописанной картины, изображавшей крутой завиток морской волны, хрустально-прозрачный, с воздушной шапкой пены. Я невольно залюбовался девушкой: солнечный свет зажег искры в ее волосах, придал красок и живости обычно равнодушному лицу, и на несколько мгновений даже показалось, что на нем мелькнули отголоски каких-то эмоций. Ирбет рисовал, уже отложив третий листок с наброском. Время словно тоже превратилось в наблюдателя, приостановив свой бег, и мы вдвоем смотрели на художника и Финиру, лишним движением или вздохом боясь нарушить сосредоточенность первого. Бездушная обошла уже всю мастерскую, остановившись в нескольких шагах от меня.

– Мне что-то надо делать? – спросила она, и минуты снова побежали вперед, очарование момента пропало.

Я посмотрел на Ирбета, с довольным видом перебиравшего наброски. Услышав вопрос девушки, он поднял голову.

– А?.. Уже нет, – с улыбкой отозвался художник. – Я завтра приду, будем рисовать. – Он с воодушевлением окинул взглядом мастерскую, словно уже прикидывая, что возьмет с собой.

– Хорошо, будем ждать, – кивнул я и взял Ниру за руку. – Ну что, домой?

Во дворец мы вернулись, когда солнце уже наполовину зашло, и я, повинуясь порыву, не сразу отпустил Финиру, а повел ее к берегу озера, откуда открывался потрясающий вид на закат и на остров. Она вопросов не задавала, а я заранее ничего не объяснял: очень хотелось сделать сюрприз и понаблюдать – вдруг все же что-то проснется в ней?.. Ведь рассматривать картины Финире явно понравилось, по крайней мере, творчество Ирбета ее заинтересовало. Я бы, конечно, показал еще его работы в моей спальне, но, боюсь, она не так поймет, а давать ей повод для неправильных мыслей не хотелось. Мы вышли на галерею вдоль озера, и я возликовал: успели как раз в самый нужный момент.

– Смотри, – шепнул я, развернув Финиру лицом к собору и встав сзади.

Осторожно обхватил ее талию, мягко привлек к себе – девушка не сопротивлялась, послушно прислонилась, глядя вперед. А там… На фоне переливавшегося всеми оттенками золотистого, оранжевого, розового и лилового неба резным силуэтом выделялся собор. Четко очерченный темный контур здания, подсвеченный сзади садящимся солнцем, спокойная гладь озера без малейшей ряби, широкая золотая дорожка света, идущая прямо от солнечного полукружия у горизонта. И тишина. Я, как завороженный, смотрел на закат и на время даже позабыл, зачем и с кем вообще сюда пришел. Небо медленно меняло цвета, они перетекали один в другой, мягко поглощая друг друга, и солнце постепенно опускалось, окрашивая все вокруг в темно-оранжевый, лиловый и наконец фиолетовый. На поверхности воды вспыхнули последние несколько искорок и погасли, а на бархатно-черном небе высыпали крупные, как осколки хрусталя, звезды. Собор скрылся в темноте, с озера потянуло прохладой, и я встрепенулся, покосился на спутницу.

– Это было… красиво, – пробормотала Нира, чуть запнувшись, а потом повернулась ко мне и посмотрела в глаза так, как умела только она, пристально и не моргая. – Мне понравилось, – добавила девушка, чем несказанно обрадовала.

Сама ведь призналась, я ни о чем не спрашивал. Улыбка появилась на моем лице, я не торопился убирать руки с талии Финиры, тихо наслаждаясь теплом и близостью ее тела.

– Можешь сама приходить сюда и смотреть, если тебе захочется, – ответил я. – Пойдем ужинать?

Так и получилось, что ели мы в столовой вдвоем, и я сам не заметил, как разговорился и начал рассказывать ей про нашу с Ирбетом дружбу.