Безликая королева

— Вот, бери. Я всё покупаю. Пусть едят, тритоны. Чем дольше они не в себе, тем дальше я уберусь, — и с этими словами юноша начал выгружать мёд в корзинки. — Весь сразу не утащу, придётся в несколько заходов. Но ты дождись, — обратился он к Гелате, которая занялась подсчётом золота. Заработать удалось пятьсот линар, а на эти деньги можно было в достатке жить пару месяцев. На радостях Гелата была готова обнимать медокоза. Когда юноша вернулся за второй партией, она спрыгнула с повозки и, улыбнувшись, обратилась к нему:

— Что на счёт оружия? Твоему хозяину не нужны хорошие секиры?

— Моему хозяину уже ничего не нужно, — запыхавшись, ответил тот, складывая банки в корзины. Совершив добрых пять забегов, он, наконец, перетаскал весь мёд, а выбежав в шестой раз, уже без корзин, обнаружил, что Гелата толкает повозку и ругается на вставшую в позу лошадь, лениво щипающую крохотный клочок травы.

— Помочь?

Девушка обернулась и недоверчиво покосилась на него.

— Что, побег? Думаешь, тебя не кинутся искать?

— Сейчас не кинутся. Капитан всех угощает, и все дурнеют. А я как чувствовал, что в столице сбегу. Геул благосклонен ко мне! Давай, иди к лошади, а я буду толкать.

Гелата, обрадовавшаяся внезапно нагрянувшей помощи, послушалась, и вдвоём они вытащили повозку на дорогу.

— Ты местная?

— Нет, — Гелата сжала в ладони узду и повела лошадь к ближайшему проулку. К её удивлению, беглый раб пристроился рядом и, один раз обернувшись, самодовольно усмехнулся.

— Ну да, по тебе не видно, что столичная. Убого выглядишь, как эти… попрошайки разные, ну или как я.

От этих слов Гелата сконфузилась и метнула на незнакомца гневный взгляд.

— Не тебе меня судить.

— А я и не сужу. У тебя же теперь много денег. Ты можешь красиво одеться и стать похожа на даму. Я, кстати, никогда не видел настоящих дам, но говорят, что они прекрасны.

— Возможно.

— А как тебя звать?

— Гелата.

— А я Микаэль. Точнее… на корабле меня звали Гизом, но это не первое моё имя. Я даже не уверен, что знаю первое и настоящее. Я попал в рабство ещё ребёнком, и не помню родителей. Не помню никого, и только имя… это имя почему-то всегда было в моей голове. Как будто меня так кто-то называл. А может, мне это приснилось или я это придумал. Всякое может быть. Дети ведь склонны к фантазиям. Но мне хочется зваться Микаэлем. Это же благороднее, чем Гиз. Только вслушайся: Ми-ка-эль. Может, я сын какого-нибудь лорда или бастард короля? Мне неизвестна моя родословная и потому я позволяю себе надеяться. Нет, я даже уверен, что происхожу из знатной семьи, и что оказался на корабле по ошибке.

Гелата усмехнулась.

— Что за глупость я слышу от раба?

— Я уже не раб.

— Ты беглый раб.

— Ты так считаешь, потому что я тебе сказал. А если бы мы встретились позже, и я бы представился лордом, ты обращалась бы ко мне…

— Зачем ты идёшь за мной?

Микаэль осёкся.

— А что? Ты куда-то спешишь? Или тебя кто-то ждёт? Отец или возлюбленный? Боишься вызвать ревность? Если ты скажешь им, что я лорд, то…

— Прекрати нести чушь. Никакой ты не лорд, а я…

— Ты не можешь знать, но договаривай, давай… Расскажи свою интересную историю.

— Моя история не интересна, — Гелата потупила взгляд.

— Ты могла бы её приукрасить. Люди всегда так делают, ну да ладно. У тебя есть где переночевать, Гелата? Беглому рабу нужно подумать, как быть.

— Я собиралась найти трактир.

— Отлично! Тогда, если ты не против, пойдём вместе. Но прежде… — он вдруг обогнул её и стал впереди так, что Гелата была вынуждена остановиться, — мне бы рубаху, а то клеймо…

— А я здесь причём? Хочешь, чтобы платила за тебя?

— Не стоит, я стащил кое-что у хозяина. На первое время хватит. И, может, в ответ на помощь ты окажешь мне услугу и проводишь до рынка. Заодно и сама приоденешься, а этот сарафан отвратителен.

Гелата задержала на юноше взгляд, поджала губы и, толкнув его плечом, двинулась дальше.

***

В новых брюках и чистой льняной рубашке Микаэль и впрямь мог сойти за лорда, если бы не сильно загоревшее лицо, выдававшее в нём человека работающего. Гелата поражалась раскованности и красноречию раба, который без труда говорил со всеми обо всём, вне зависимости от того, был ли он в том сведущ. Сама она держалась отрешённо, и выбрала скромное одеяние. Сменила быстро пришедший в негодность сарафан на светлое шелковое платье и приобрела небольшую дорожную сумку, планируя складывать в неё провизию. Что будет делать, Гелата пока не решила, но долго оставаться в столице ей не хотелось. Изголодавшаяся, она заказала в трактире несколько блюд и с жадностью уплела их, поразив Микаэля, который довольствовался пюре из репы и кружкой прохладного сидра.

— А ты всегда так ешь? — бестактно поинтересовался он, глядя на вылизанные тарелки. Гелата подняла на него уставший взгляд.

— Я не ела два дня.

— Это всё объясняет. Тебе часто приходится голодать?

— Нет… и да.

— Хотел бы я что-то понять, но ничего не понял, — Микаэль подался вперёд. Гелата говорила тихо, и в шумном трактире юноша с трудом различал её слова. — Расскажи что-нибудь о себе. Откуда ты? Кто твои родители?