Безмолвный Крик

Он по самую рукоять вогнал свой нож в матрас рядом с моей головой. Я хрипло вскричала, но меня заткнул такой же наглый и жадный, как и даритель, поцелуй. Крик сбил маску наверх и впился в мои губы. Он вырвал у меня поцелуй, как хищник – кусок плоти из тела добычи, крепко стиснул плечи до синяков, вжался в мою грудь своей. Она глубоко и сильно вздымалась от его дыхания. Язык скользнул мне в рот, поцелуй из грубого стал невесомым. Я неосознанно потянулась к Крику, неспособная оттолкнуть по-настоящему. Упёрлась руками в его грудь, чтобы не вжаться в тело, как хотелось. Я помнила всё, от нашей первой встречи до дня, когда обещала не прогонять его. Тогда от него пахло сырой землёй и болотом. Я постепенно поддавалась ему, запуганная до такой степени, что начала его желать. Чёртова, чёртова виктимность. Но стокгольмский синдром не зря зовут также синдромом здравого смысла и синдромом выживания заложника. Я хотела выжить любой ценой, хочу и сейчас. И тело помогало мне. Оно хотело того, кого боялся и гнал прочь мой разум. Я слабо прикусила верхнюю губу убийцы, который держал в ужасе весь Скарборо, и обвела языком край нижних зубов. Они почудились мне нечеловечески острыми. Я попыталась убедить себя, что это только игра воображения.

– А говоришь, не скучала. – В его голосе послышалась мрачная улыбка.

Он склонился снова, крепко обхватил мои бёдра, поднял с матраса и притянул к себе. От него снова пахло землёй, но теперь ещё и дымом. Он кого-то убивал? Как он здесь оказался? Приехал за мной… или со мной? Я погладила его по запястьям и скользнула на венистые предплечья, но он только сбросил мои руки.

Почти нежно я попыталась снова выскользнуть из-под его ладоней – и он поддался, разрешил это сделать. Я невесомо провела ладонями по плечам и спустилась по тяжёлой литой груди, лаская её прикосновениями, и слышала, как он дышит – глубоко, с присвистом, шумно втягивая воздух. Он положил голову мне на плечо, овеял дыханием шею и прошептал:

– Ты делаешь это потому, что хочешь? Или надеешься, что я упущу из виду свой нож?

Он опустил руку ниже, убрал её под резинку моих шорт. Я вздрогнула всем телом и дёрнулась, но Крик держал меня крепко.

– Ты его не вытащишь, малышка. Сил не хватит. – Он накрыл рукой мой живот, другой же стиснул оба моих запястья. – Перестань сопротивляться. Всё о’кей. Я не пришёл тебя запугивать.

– А что же?

– Только напомнить, чтобы ты не забывалась.

Он огладил мои бёдра, прошёлся по резинке белья – но тут же убрал руку выше и опустил маску.

– Чтобы ты помнила, кому принадлежишь. И о ком должна думать.

Нельзя запугать человека и таким образом заставить его влюбиться. Это неправильные чувства. Почти болезнь. Травматическое расстройство, которое заставило меня податься ему навстречу – моему мучителю и найти кончиками своих пальцев – его, чтобы сплести их. Я знала, что он улыбнулся мне под маской.

– Так куда лучше, – сказал Крик.

Страх приносил страдание. Страх приносил удовольствие. Рукой он провёл по моим рёбрам и задержался под грудью, прежде чем смять её в ладони – до моего болезненного стона.

– Зачем ты это делаешь?

Сердце отчаянно билось в большой ладони, под чёрной перчаткой, будто он вырвал его из моего тела – и теперь оно пульсировало только для него.

– Чтобы ты наконец поняла и привыкла. Чтобы знала: я всегда рядом и всё вижу, и следующий раз для того, кто к тебе прикоснётся, может быть последним.

– Не трогай Стива. Он ни при чём.

– Я пришёл не за ним.

Тогда страшное понимание накрыло меня с головой. Он замолчал, наблюдая, как меняется выражение моего лица. Умный, наблюдательный ублюдок. Он почуял соперника, настоящего своего соперника, и вовсе не Стивену пришёл мстить.

– Нет, – сама не понимая, что говорю, зашептала я. – Не нужно, пожалуйста, нет. Он здесь ни при чём. Я могу поклясться, что буду только твоей.

– А взамен я не должен трогать его?

Прежде чем ответить, я умоляюще уткнулась лбом в его грудь. Затем собралась с силой и выдавила, зажмурившись:

– Да.

– Надо же, чем всё обернулось. Ты думаешь, всё так просто, верно? Что мы в каком-то дурацком любовном романе? – мягко проронил он, наслаждаясь моей беспомощностью. – Убеди меня, Лесли. Убеди не трогать его, и я уйду.

Он отпустил мои запястья, и я без тени сомнений схватила его руку, прильнула губами к ладони, покрытой перчаткой.

– Как же жалко это выглядит, – заметил Крик. – Уверена, что твои чувства взаимны?

– Нет, – упрямо сказала я и в отчаянии посмотрела на него, – и мне теперь плевать.

– Плевать?

– Да. Нам никто больше не нужен. Нам с тобой.

– Нам? – с садистским удовольствием повторил он. Я похолодела от страха.

– Да. Мы теперь есть друг у друга, и этого нам достаточно. Ты же пришёл сюда, чтобы это услышать? Чтобы напомнить мне?

Он молчал, но даже в молчании его я слышала победную улыбку. Что, если он уже забрался в домик вожатых и просто прирезал Вика во сне?

– Чего ты хочешь? – выпалила я. – Я дам всё, что скажешь.

– Правда? – Он усмехнулся. – Проблема в том, что теперь мне этого мало.

Я в отчаянии посмотрела в тёмные глазницы.

– Тогда чего ты хочешь?