Безнадежный пациент

В груди разливается тупая боль, накатывает тоска, щеки горят от стыда. На следующей странице переписки нет, зато есть три фотографии. Все они, без сомнений, сделаны в нашей спальне. Джулия с напускной скромностью сидит на краю кровати. Обнаженная кожа подсвечена вспышкой, на губах улыбка, а в глазах искорки, которые, как я думал, предназначались только мне.

– Зачем вы мне это показываете? – снова спрашиваю я. Я раздавлен и сбит с толку.

Доктор Коделл не отвечает. Я переворачиваю страницу за страницей, и каждое новое открытие безжалостно обрушивается на меня, словно огромная волна. К горлу подкатывает тошнота. Я начинаю задыхаться, в ушах шумит.

– Она бы так не поступила. Она бы так не поступила.

Доктор Коделл молчит, в ее взгляде читается сострадание.

– Я… я не могу… мне нужно время, – заикаюсь я, не в силах поднять глаза.

– Конечно, – раздается ее голос. – Мы закончим сессию, как только вы захотите.

Наверное, я киваю. Наверное, благодарю и прошу дать мне немного времени. А может, ничего и не делаю. Я плохо помню, как вышел из кабинета.

Глава 13

Я бреду в полубессознательном состоянии, не чувствуя ног. В голову острыми иглами впиваются десятки ужасных, навязчивых мыслей. Они, словно гнойный нарыв, распухают, питаясь моей болью и неуверенностью, а потом лопаются, извергая содержимое, и заражают незащищенный мозг. Сквозь пелену творящегося в голове хаоса я слышу стук моих шагов по кованой лестнице, вижу стены коридора и наконец, выйдя из здания, ощущаю порыв прохладного воздуха.

Я стою под бледно-голубым небом на южной стороне острова. По щекам бурным потоком катятся горячие слезы. Моя жизнь неожиданно превратилась в изуродованную мозаику, в рисунок которой были насильно вставлены чужеродные фрагменты, и все изображение превратилось в некрасивое беспорядочное месиво.

Я переживаю это горе, понимая, что не дождусь объяснений, не смогу устроить скандал или закрыть тему. Даже если я прямо сейчас примчусь в нашу лондонскую квартиру, мне некому задать вопросы, высказать претензии, мне некого прощать. Поэтому я выплескиваю ярость во внешний мир, и она обрушивается на меня бумерангом.

Верная своему слову, Коделл дает мне время побыть одному. Я, словно оглушенный, сижу на скамье в саду. Изредка мимо проходит Виллнер и даже не смотрит в мою сторону, невозмутимо подстригая траву газонокосилкой. Я смотрю вдаль и представляю, что ты где-то там, посреди парусников, за едва заметной линией горизонта. Я не хочу знать тебя такой. Пусть твой образ ускользнет как можно дальше. Я позволю себе думать о тебе плохо, а со временем не думать вообще. Это будет не труднее, чем сидеть и смотреть, как ты уходишь.

– Думаю, мне нужно знать, что произошло. Всю историю целиком, – прошу я Коделл, вернувшись в ее кабинет.

Я стою перед резным столом, пока она оценивает возможные последствия, взвешивая психологические риски и потенциальную пользу. Наконец короткий кивок доктора означает, что решение принято.

Я забираю из ее рук тяжелый документ и уединяюсь у себя в комнате в северо-восточном углу Призмолл-хауса. Сто семьдесят шесть страниц с глухим стуком падают на кровать. Глядя на бумаги, остается только догадываться, сколько сердечной боли в них скрыто. Я бросаю подушку на пол, устраиваюсь на кровати спиной к стене и беру в руки документ. Я понятия не имею, что конкретно ищу, и поможет ли найденное хоть немного успокоиться. Я просто знаю, что это нужно сделать, и знаю, что будет больно.

Роман, который длился у моей жены в течение последних пяти лет, был страстным и тщательно организованным с учетом каждого моего отъезда. Изредка, буквально пару раз, в переписке проскальзывают слова раскаяния, которые быстро исчезают под напором все большего числа оправданий: я отдалился, я холоден, не замечаю романа у себя под носом, а значит, мне нет дела до жены.

Я двигаюсь к концу документа, а за окном движется к закату солнце. Перед моими глазами проходит переписка длиной в пять лет. Похотливые, легкомысленные фразы постепенно уступают искренним признаниям в любви. Вместо коротких предложений появляются абзацы, а потом и фотографии. Моя жена, кокетливо прикрывшаяся нашей простыней, а на губах лукавая улыбка, которая с каждой новой страницей кажется все более жестокой.

Минуточку! Мое внимание привлекают несколько строк вверху страницы 143. До меня медленно доходит смысл слов, а перед мысленным взором проносятся несколько образов. Замок на холме, пара сияющих глаз, женщина в темном плаще, человек вдалеке с волосами цвета перца с солью и, наконец, излучающее спокойствие и уверенность лицо доктора Коделл.

Надо срочно ее найти! Я соскакиваю с кровати, слабо осознавая, что уже ночь. Беру документ, прижимаю ладонь к двери и, не дожидаясь, пока она отъедет вбок, протискиваюсь в коридор. Я торопливо шагаю по коридорам в центральный атриум. Поднимаюсь на балкон второго этажа, прохожу через игровую комнату, миную коридор, и наконец передо мной двери в обеденный зал в западной части дома. Что ж, значит, начну здесь, мне без разницы.