Безнадежный пациент

– Во-вторых, – не унимается Коделл, – я устанавливаю вам комендантский час, о котором предупреждала ранее. Вам запрещается покидать комнату с восьми вечера до восьми утра, конечно, за исключением ситуаций, требующих срочного вмешательства. До тех пор, пока я не сочту, что вы распоряжаетесь временем ответственно.

Снаружи раздается шелест травы: это Виллнер идет к северному порталу Призмолл-хауса. Я в панике подскакиваю к двери и с размаху шлепаю по ней ладонью. Спасаться, бежать куда глаза глядят, пока до меня не добрался Виллнер. Дверь не двигается. Застывший кусок пластика, на котором нет ручки. Я в ловушке. Судя по всему, я был заперт еще с вечера.

– В-третьих, помнится, я обещала, что не стану загружать вас в ближайшие дни, – говорит Коделл.

Я слышу, как Виллнер входит в дом и грохочет по коридору, приближаясь к моей комнате.

– Но если вы намерены проводить свободное время вот так, думаю, нам придется вмешаться.

Я в отчаянии колочу ладонями по заблокированной двери. Наконец она отъезжает в сторону, и весь проем тут же заполняет собой Виллнер, перекрыв льющийся из коридора свет.

– Не подходите! – дрожащим голосом кричу я, отступая к замазанному окну. – Не подходите!

Виллнер идет ко мне, а я сжимаю металлическую рукоять фонарика, готовясь метнуть его изо всех сил и, словно Давид, сразить Голиафа. Я замахиваюсь на Виллнера, однако он хватает меня за запястье с такой силой, что моя рука застывает в считаных сантиметрах от его лица. В отчаянии я направляю фонарик Виллнеру в глаз и жму на кнопку включения.

Виллнер, ослепленный ярким потоком света, рычит от боли и отшатывается. Пользуясь его секундным замешательством, я кидаюсь к открытой двери, но в следующий миг отлетаю назад, а мое плечо едва не выскакивает из сустава. Очухавшийся Виллнер ловит меня за руку и рывком подтягивает к себе.

Фонарик падает на пол, мои ноги скользят по ковру, когда Виллнер обхватывает меня поперек туловища и выволакивает из комнаты. Тщетно сопротивляясь, я смотрю на крохотный металлический фонарик, который светит мне вслед из лишенной окон комнаты и становится с каждой секундой все дальше.

Дверь комнаты плавно встает на место, и свет фонарика больше не виден. А меня уводят дальше, в темные недра Призмолл-хауса.

Глава 19

– Джулия!

Вокруг меня грохочет автовокзал «Виктория». Огромный несмазанный механизм, в какофонии которого смешивается рев моторов, гул громкоговорителей и шарканье пассажиров. Автоматические двери, закрывшись за мной, впускают в душный, переполненный людьми зал последнюю порцию холодного лондонского воздуха.

Из-за череды внезапных отмен и переносов рейсов на автовокзале настоящее столпотворение. Прибывшие и ожидающие отправки пассажиры зажаты в плотной людской массе. Одни с чемоданами, другие с кофе протискиваются мимо торчащих локтей к табло отправления, чтобы узнать новости.

Я отчаянно лавирую в сутолоке и, стараясь не терять мужества, спешу к твоему автобусу. Похоже, это единственный рейс, который отправляется вовремя.

– Джулия!

Ты оборачиваешься, кудрявые локоны падают на лоб. Когда ты меня замечаешь, растерянность на твоем лице сменяется изумлением. Ты смотришь на меня в упор, и остатки моей решительности как ветром сдувает. Единственная фраза, которую я репетировал, пока мчался сюда, куда-то улетучивается.

– Привет.

– Э-э… привет.

Повисает бесконечная пауза, в течение которой я лихорадочно ищу тему для разговора. Любую тему – лишь бы не признаваться, ради чего я здесь на самом деле.

– Тебе ехать четыре часа? А разве поездом не быстрее? – говорю я первое, что приходит в голову.

В твоих глазах читается насмешка.

– Точно! Поезд! – с неприкрытым сарказмом восклицаешь ты. – И как я об этом не подумала?!

– Я… я понимаю. Автобусом дешевле, да? Причина в цене билета. Ты не обязана…

– Как там пишется это слово? «П-О-И-С-Т»?

– Мне кажется, дело в городе, – объясняю я, сокрушенно качая головой. – За всю поездку я не ляпнул ни одной глупости, но стоило вернуться в Лондон, как уже успел накосячить.

– Ты и там много чего наговорил. Я просто не подавала виду.

– Отлично…

– Шучу! – Ты обезоруживающе улыбаешься. – Хотя, думаю, тебе бы стоило нанять помощника, чтобы общаться с простым народом.

– В смысле, гувернантку?

– Да иди ты к черту! – хохочешь ты. – Это все, что ты хотел сказать? Что мне надо было ехать на поезде? И если мой автобус попадет в аварию, ты скажешь, что предупреждал?

– В таком случае мой совет ехать на поезде будет особенно верен.

Ты раздражаешься не на шутку. Тебя возмущает не столько сказанное мной, сколько тот факт, что я явно недоговариваю. Три года невинной болтовни, шуток и поддразниваний, порой на грани серьезного разговора, – и каждый раз я трусил и спускал все на тормозах. Барьер между нами стал не толще листа бумаги, но все же не исчез. И перспектива разорвать эту бумажную преграду меня ужасала – если что-то пойдет не так, я буду вечно себя корить за ошибку.