Безрассудная

Я свирепо смотрю на него, после чего перевожу взгляд на глубокую рану на своей ноге.

— Да, моя скорость не имеет никакого отношения к тому факту, что я истекаю кровью.

— О, не драматизируй. — его слова легки, но пристальный взгляд совершенно иной; он осматривает мое тело и, наконец, останавливается на бедре. А после внезапно приседает передо мной, обхватив мою ногу руками. Я ничего не могу поделать, только моргаю, глядя на склоненную голову с растрепанными черными волосами. Он теребит повязку, выглядывающую из-под разорванных брюк, и проводит пальцами по моей коже. — Ты действительно истекаешь из-за меня кровью или просто слишком упряма, чтобы признать, что тебе нужен перерыв?

— Возможно, — выдавливаю я сквозь фальшивую улыбку, — Мне нужен перерыв, потому что я истекаю кровью. Из-за тебя.

Он отвлекается на мою теперь уже открытую рану и удивленно хмыкает. Когда он промокает горячую кровь, стекающую по моей ноге красными ручейками, я вздрагиваю. Его прикосновения такие нежные, будто за ними скрывается что-то похожее на заботу. Я сглатываю, когда его руки пробегают по моим бедрам, и безмолвно напоминаю себе, почему я вообще оказалась ранена. Почему я вообще бегу. Почему я так разбита.

Затем его руки соскальзывают с моей кожи, чтобы потянуть за подол рубашки, оставляя меня в тени, где было невыносимо холодно. Он с легкостью отрывает кусок ткани, а затем притягивает мою ногу к себе и укладывает поверх своей, стоя на коленях. Я ловлю себя на том, что запоминаю это зрелище в памяти с самодовольной улыбкой.

Пока принц стоит передо мной на коленях, я ощущаю себя кем угодно, но не Обычной.

— Стой спокойно, — бормочет он. — Ты шатаешься, как пьяница.

Я хмурюсь, глядя на черные, как смоль, волосы, падающие ему на лоб.

— Ты украл одну из моих ног.

— Да, ногу. Но не твое равновесие.

Я качаю головой, глядя на стену, в которую уперлась рукой.

— Ты невыносим.

Я замечаю ухмылку в уголке его губ, пока он завязывает новую самодельную повязку и осторожно опускает мою ногу на землю. Он встает, возвышаясь надо мной так внезапно, что я неловко отступаю назад, к грязной стене.

— Так лучше? — спрашивает он, и, замечая мою нервозность, смягчает взгляд.

— Нормально, — выдавливаю я. — Я доберусь до своей гибели, не волнуйся.

Его глаза неуверенно блуждают по мне, изучая.

— Тогда нам лучше отправиться в путь.

Глава восемнадцатая

Китт

Свежий воздух кажется мне чуждым.

Стоя у разбитого окна, я вдыхаю незнакомую прохладу, которая начинает проникать в душный кабинет. Раскинувшаяся предо мной территория покрыта яркой травой, сияющей в лучах солнечного света.

Я не часто тут стою. Шторы открываю лишь настолько, чтобы меня не заметили сплетники. Но после приема пищи это необходимо.

Опрокинув наполовину съеденную тарелку в окно, я наблюдаю, как ее содержимое падает на траву далеко внизу. Каждый овощ падает на землю с мягким звуком — картофель, морковь, стручковая фасоль, которую я не люблю, — и все это добавляется к растущей куче выброшенных мною объедков.

Это та часть моей рутины, которую нужно отточить. Сначала это начиналось как способ очистить тарелку и успокоить слуг. Ну и, порадовать Гейл доказательством того, что я проглотил ее еду. Но в последнее время шепот за дверью становится только громче перед каждой доставкой еды. Возможно, моя куча несъеденной еды наконец-то обнаружена, и лишь вопрос времени, когда Гейл ворвется сюда, чтобы покормить меня с ложечки.

Стук в дверь заставляет меня предположить, что этот день настал.

— Войдите. — я лихорадочно провожу пальцами по своим взъерошенным волосам, пытаясь пригладить торчащие пряди. Следующей проблемой, привлекающей мое внимание, становится мятая рубашка, но едва я успеваю провести рукой по ткани, как дверь распахивается.

Подняв глаза, я встречаюсь взглядом не с Гейл.

— А вот и мой кузен-затворник.

Улыбка, которая появляется на моих губах, удивляет меня.

— Привет, Энди.

Она проходит дальше в кабинет, ее медовые глаза окидывают взглядом каждый его дюйм. Я прочищаю горло, прежде чем снова сесть на свое место.

— Есть ли причина для твоего… визита?

Она отрывает взгляд от открытого окна и переводит его на меня.

— Конечно. Ну, очевидно, я здесь для того, чтобы починить твою, эм… — она замолкает, явно пытаясь придумать какой-нибудь план. — Твое окно?

Она кивает, пытаясь убедить нас обоих.

— Да, твое окно.

— Ты здесь, чтобы починить мое окно? — медленно повторяю я.

— Это то, чем я занимаюсь! — она указывает на пояс с инструментами на своей талии, ее кольцо в носу сверкает в солнечном свете. — Я знаю, легко забыть, что я все еще подручная в замке, несмотря на множество других моих талантов.

Мой взгляд скользит по потертой коже, опоясывающей ее талию, каждый дюйм которой беспорядочно усеян разнообразными инструментами. Я помню дни, когда винно-рыжая макушка Энди едва доставала отцу до бедра, она была практически привязана к нему и следовала за ним повсюду.