Безславинск

Наконец он дошёл до хаты бабушки и дедушки. Напротив хаты возвышалась небольшая церквушка – гордость микрорайона Отрежка. Она была самой удалённой от центра Безславинска и самой последней освященной церковью. Сделанная из красного кирпича, увенчанная невысоким куполом и четырьмя декоративными главками, с разноцветным фасадом, на фоне окружающей ее безликой архитектуры она была похожа на теремок из русской сказки.

В начале минувшего столетия отреженцы решились на строительство собственного прихода во имя Всевеликого Войска Донского. Ещё до окончания строительства церкви местные жители обустроили примыкавшее к ней кладбище, действующее и сейчас – за последний месяц убиенных хоронили каждый день, не по одному разу.

МарТин не любил это место, хотя кладбище в Отрежке – единственное в Безславинске, сохранившееся со столь давних времен. Ему казалось, что по ночам там бродят привидения священнослужителей, жестоко репрессированных в далёком 1936 году органами местного управления НКВД. Со слов Натаныча и Шарипа Ахмедовича, учителя английского, МарТин сделал вывод, что неповинные казненные священники, так и не дождавшись реабилитации, пытаются теперь сами наказать потомство НКВДшников, для чего рыщут по Отрежке и всему Безславинску, особенно во время полнолуния.

В церкви служил отец Григорий. Он был родом из Безславинска, а потому его любили как-то особенно, по-родственному. Когда ему исполнилось 14 лет, пришел он на богослужение в эту же церковь – тогда она вся была в лесах, ремонтировалась после пожара, учиненного оголтелыми комсомольцами под предводительством их вожака – Володьки Романова, к которому мы ещё не раз вернемся.

Настоятель церкви – протоиерей Анисим. Он и архитектор, и строитель, и просто очень талантливый батюшка, впоследствии стал одним из ярких наставников отца Григория. Вот и теперь священник и его жена, матушка Анисия, возились у ограды, где в ряд в пыли лежали девять фанерных гробов, обтянутых дешевой тканью. Небольшой экскаватор заканчивал свою работу – вдоль дороги копал ров, предназначавшийся для захоронения ополченцев.

– Зряще мя безгласна, и бездыханна предле жаща, восплачите о мне братие и друзи, сродницы и знаемии: вчерашний бо день бесёдовах с вами, и внезапу найде на мя страшный час смертный… – читал отпевальную стихиру отец Григорий. Шестеро мужчин в комуфляжной форме склонились над простыми деревянными крестами – черной краской писали имена погибших.

Матушка Анисия прикрепляла к входной калитке фанерки с надписями: «Женщинам разрешен вход в храм в платке и юбке» и «Не благословляется у ворот храма подавать милостыню цыганам», хотя сами цыгане давно не появлялись в осажденном городишке, да и людей, имевших возможность подавать милостыню, стало куда меньше.

– Thanks to God! – крикнул им МарТин и помахал рукой.

– Спаси Бог! – отвечали ему православные. – Спаси Христос!

МарТин не совсем понимал, почему в одной и той же жизненной ситуации русские говорят «Спаси Бог», а англичане «Thanks to God», что означает – Спасибо Богу. Он просто делал так, как учил его отец – благодарил Создателя за жизнь, а вот о том, чтобы просить о спасении, он ещё не задумывался.

Во дворе старой, кособокой и давно некрашеной украинской хаты-мазанки меж боковых дорожек разбиты прямоугольные грядки, напоминавшие свежесооруженные могилы, с перьевым луком и чесноком, обсаженные щавелем, петрушкой и редисом, а по углам их стоят совсем неухоженные плодовые деревья. Крыша хаты была покрыта не традиционной соломой или камышом, а осиновой дранкой, которая из года в год меняла свой цвет и обрастала слоем зеленого, пушистого и ворсистого мха. С одной стороны крыши, вцепившись тонкими корнями в мох, росла маленькая берёзка. Дедушка подумывал срубить её, но МарТин умолял его не делать этого!

МарТин обожал хату бабушки и дедушки, поскольку она – непонятно, правда, чем – напоминала ему домик хоббита из его любимого фильма «Властелин колец». Ни большой и круглой деревянной двери, украшенной массивными коваными петлями, ни ослепительной средиземноморской зелени, окружавшей миниатюрный каменный домик, ни забавных окошек и высокой каменной трубы не было во дворе бабушки и дедушки. Но каждый раз МарТин, открывая калитку, прищуривался, улыбался и говорил: «Бильбо Бэггинс, это ведь ты нашел кольцо, принадлежавшее темному властелителю Средиземья Саурону! Теперь Саурон хочет вернуть себе власть над Средиземьем. Я твой племянник Фродо, которому ты должен отдать кольцо на хранение! Впусти меня в свой дом хоббита!».

Под сенью двух берез врыт в землю овальный стол, выкрашенный в противный болотный цвет, и вокруг него поставлены самодельные скамейки. В самый разгар лета, когда бывает такое жарило, что в пору выводить цыплят без помощи наседки, здесь распивают чай или что покрепче – те из соседей, кто достаточно близок с хозяином дома Натанычем, чтобы позволить себе эту роскошь.