Безумен род людской

— Ты не можешь остаться у меня, — сказала она, — я живу с четырьмя другими девушками. Она нахмурилась, сдвинув брови-гусеницы. — Внизу есть одежда, которой мы не пользуемся. Она станет хорошей постелью. И здесь тепло, — она имела в виду большой зал, — теплее, чем на моём чердаке.

— Ты спишь на чердаке?

— За исключением случаев, когда я нужна леди Элизабет, что бывает нечасто. — Она хмуро посмотрела на меня. — После свадьбы, она сразу переедет, верно?

— Переедет?

— Конечно, переедет! Ей же придётся жить с мужем. Возможно, в Глостершире. У них есть ещё дом в Лондоне, на Стрэнде. Ну, а раз так, она захочет, чтобы я переехала с ней.

— Не получится, — сказал я.

— Не получится? Почему это, Ричард Шекспир?

— Потому что мы поженимся.

— Ах, я и забыла! — Она хихикнлуа, села на край люка и спрыгнула вниз. — Ты не должен зажигать свечи, — воскликнула она из мрака, — иначе тебя найдут, но всё не так уж плохо!

Я последовал за ней через люк. Задняя часть сцены вела во временную артистическую, но под сценой хватало места, чтобы спрятаться, потому что это пространство использовалось для хранения досок, пустых бочек, ящиков и ткани. 

— Сюда, — позвала Сильвия из темноты, — можешь спать здесь. Никто тебя не найдёт. Только не храпи.

Я нашел её в передней части сцены, между рамой с натянутой зелёной тканью и кучей досок. Сильвия могла выпрямиться почти во весь рост, мне же пришлось пригнуться. 

— Никто тебя не увидит, — прошептала она, как будто опасаясь, что меня уже ищут. — Здесь как в маленькой пещере, тебе будет уютно.

— И одиноко, — сказал я, прикидывая, что придётся скрываться в этом тёмном пространстве от сумерек до рассвета.

— Не будь таким плаксой, — сказала она. — Лучше быть одиноким, чем болтаться на виселице.

— И куда мне деваться после свадьбы? — спросил я.

— Об этом мы позаботимся позже.

— Мы?

— Мы, — твердо сказала она, и я вспомнил слова матери, что девушки охотятся за вероятными мужьями. Меня поймали.

— Перси будут меня искать, — напомнил я. — Они хотят меня повесить.

— Лорд Хансдон этого не допустит! — твёрдо сказала она.

Я покачал головой. 

— Мой брат не хотел его впутывать.

— Не будь дураком! Он ваш покровитель. Только сейчас не лучшее время говорить с его милостью на эту тему, он сердится из-за потраченных денег. Но я ему нравлюсь. Я расскажу ему, когда попрошу разрешения выйти замуж.

— Тебе нужно его разрешение?

— Конечно, нужно! Но он согласится. А последней девушке, которая выходила замуж, он дал пятьдесят шиллингов!

— Я люблю тебя, — произнёс я.

— Конечно, любишь, — она уселась на пол, — наверное, раз в пятьдесят раз больше, чем минуту назад. У меня есть идея?

— Идея?

— Мы с Джин всё обсудили. Она замечательная швея. Такая аккуратная! Клянусь, она могла бы зашить анус дьявола, и он даже не догадался бы. А богачи хорошо платят за красивые вещи. Чепцы, воротники, маски, сорочки, ремни, рукава, повязки, корсажи, вуали, отделка платья, кошельки, вставки, подвязки. Мы всё это умеем!

— Ты с Джин?

— Вряд ли с тобой, — сказала она. — Ты умеешь шить?

— Нет.

— Конечно, не умеешь. Так что да, мы с Джин, и на пятьдесят шиллингов мы купим много прекрасных тканей.

— И Джин покинет театр?

— Ей нравится работать в театре, и я буду ей помогать. Мы можем работать вдвоём. Джин начала бы шить уже сейчас, если бы знала, где продать одежду, но я знаю множество горничных. Её милость будет у меня покупать, она меня любит, и другие тоже будут покупать.

— Я люблю тебя, — сказал я.

— Но ты не должен больше воровать, — внезапно сказала она. Я пытался ответить, но понятия не имел, что сказать, и Сильвия протянула руку и коснулась моей щеки. — Ничего страшного, — сказала она, — я многое про тебя знаю. Например, что ты делал кое-какие глупости, но все мы делаем глупости в молодости. Ты просто должен это прекратить. Я не хочу, чтобы ты болтался на виселице.

— А ты делала глупости? — спросил я.

— Пока что нет, но собираюсь.

— И какую же глупость?

— Выйду за тебя замуж. — Она наклонилась ко мне и поцеловала. И тут мы услышали, как открылась главная дверь зала и по каменным плитам застучали громкие шаги.

— Кто-то уже зажёг камин, — произнёс слуга.

— Не иначе феи из пьесы, — ответил Уолтер Харрисон, управляющий. — В особняке полно привидений. Пойди лучше набери воду.

— Дом проснулся, — прошептала Сильвия, — мне пора. 

Она направилась к задней части сцены.

Любовь и разум в наше время редко ладят. Благодарение Господу.

Часть четвёртая

 Сладчайшая пьеса

А главное, дорогие мои актёры, не ешьте ни луку, ни чесноку. Мы должны испускать сладостное благоуханье, и я не сомневаюсь, что зрители скажут: вот сладчайшая пьеса. Без всяких рассуждений! Марш вперёд без дальних слов!

«Сон в летнюю ночь»

Акт IV, сцена 2

Глава одиннадцатая