Безумие Божье. Путешествие по миру гонений

Они покупали товары у своего самого яростного врага. Общались с ним и спрашивали о его семье. Постоянно интересовались его здоровьем и выражали озабоченность. Давали ему знать, что молятся за него. В конце концов они начали снимать ему боль и даже омывали его тело. Христиане любили своего гонителя и давнего врага, и каменное сердце Махмуда смягчилось. Со временем его отношение изменилось: он стал благодарным и дружелюбным.

Он и в последние дни принимал профессиональную медпомощь со стороны сострадавших ему «злых неверных». Он доверился бывшим врагам, и те помогли ему отойти в мир иной достойно и мирно. И в пятьдесят семь лет, перед тем, как уснуть последним сном, Махмуд принял решение – он принял христианство.

Аиша, его младшая жена, в одночасье стала вдовой с четырьмя детьми. Ей было двадцать четыре. Она видела, как сотрудники клиники любили ее мужа и заботились о нем, хотя тот много лет проклинал их и поливал грязью. В последние дни Махмуда она тоже стала христианкой, а после его смерти – искренней свидетельницей о своей новой вере и, возможно, самой успешной проповедницей в тех краях.

Ни ее мусульманская семья, ни подруги не могли заставить Аишу замолчать. В конечном счете дело заметили власти. И хотя в ее стране женщин в тюрьму не сажали, полиция все же арестовала ее.

Аишу «вразумляли». Стращали всевозможными наказаниями. Тюремщики бросили ее не в камеру, а в промозглый и темный подвал полицейского участка, где не было вообще никакого света, а пол был земляным. Вокруг нее сновали пауки, жуки и крысы.

Аиша рассказала нам, что запуганная, почти готовая сдаться, она хотела взмолиться Господу и сказать Ему, что больше не может выдерживать муки. Но, когда она в отчаянии взмолилась, из ее души полилась лишь мелодичная хвала.

Аиша пела.

Удивленная и ободренная звуками собственного голоса, изумленная новым ощущением от присутствия Бога рядом с ней и внутри нее, она еще громче воспела хвалу Иисусу и прославила Его. А потом она заметила, что весь полицейский участок над ней как-то странно затих.

Позже в ту ночь откидная дверца в подвал открылась, и сквозь тьму пробился свет. Сам начальник полиции спустился вниз, вытащил Аишу и сказал ей: «Все, иди домой! Ты свободна!»

Она возразила: «Пожалуйста, не надо! Нельзя! Уже за полночь, я не могу допустить, чтобы меня одну увидели на улице!» Конечно, он знал, что женщине по закону нельзя находиться вне дома ночью, а она гадала, не уловка ли это, призванная причинить ей еще больше бед.

«Ты не понимаешь, – сказал ей начальник. – Не волнуйся. Я сам тебя провожу… но при одном условии».

Аиша тут же предположила, какие у него намерения, но оказалось, ничего дурного тот не замышлял.

Начальник полиции, один из самых могущественных людей в городе, смотрел на юную Аишу и в недоумении качал головой. «Не понимаю, – признался он. – Ты же ничего не боишься!»

Он вздохнул и снова потряс головой. «Моя жена, дочери, все женщины в моей семье боятся всего до дрожи. А ты не боишься ничего! И я доставлю тебя домой целой и невредимой. А через три дня приду к тебе и отвезу в свой дом. И ты всем в моей семье расскажешь, почему ничего не боишься. Да, вот еще. Песню свою споешь».

* * *

По правде говоря, я уверен, что Аиша боялась. Просто она, как и многие верующие, живущие в гонениях, отвергла власть страха. В вере она нашла способ его преодолеть.

Благодаря свидетельствам, которые я уже слышал, я смог сразу же выявить и понять роль, которую сыграли музыка и «Песнь сердца» в возрастании и укреплении веры молодой мусульманки. Все это я уже видел у других верующих – у тех же Дмитрия и Тавьяна с их совершенно разными культурами.

И я вновь подумал о Книге Деяний и вспомнил случившуюся почти две тысячи лет назад историю Павла и Силы и их пребывания в тюрьме.

Там Павел и Сила пели.

Мне было ясно: вера, полная жизненных сил, подобная вере Аиши, могла пустить корни, выжить и расцвести среди врагов. Это несомненно. В духовном пути Аиши были черты, которые я не раз видел во многих других местах, это вдохновляло и словно придавало сил. Я никогда прежде не замечал этой связи, но сейчас она была неоспорима. И в России, и в Китае, и в Восточной Европе, и в Юго-Восточной Азии, и в исламском мире, и в библейские времена верующие страдальцы рассказывали одни и те же истории, делали одни и те же вещи, чтобы выжить, и ощущали присутствие одного и того же Бога.

* * *

В 1992 году, в один из самых мрачных дней, что я провел в Сомали во время второй поездки в Могадишо, я шел со своими охранниками-сомалийцами по изрытой воронками улице. Мы осматривали округу в поисках тех, кому могли бы помочь.

Проблема крылась в том, что таких было очень много. Так много, что вся затея казалась смехотворной. Люди там ничего не имели, кроме нужды! С чего мне было начинать помощь, если я сталкивался со смертью и разрухой на каждом углу?