Безумная тоска

– Давай-давай, – подначивал его Доброне. – Ты парень молодой, у тебя силы до хуя.

Джордж поднажал, и рычаг подался. Опустился борт, поднялось колесо прицепа.

– Хорошо, а теперь с другой стороны.

Короб разложился, став в три раза шире прежнего и в два раза длиннее, как раскрытый плакат. Шесть деревянных подпорок, шесть синих блоков, той же высоты, что и прицеп, поддерживали углы аттракциона, их нужно было устанавливать вручную. По всему было видно, что дело дрянь, но только не для Доброне. Он показал Джорджу, как запускать аттракцион и управлять им. Генератор работал на бензине. Заводился он тросовым стартером, как газонокосилка. Джордж ненавидел эти штуки: они всегда отказывали в самый неподходящий момент, и можно было себе плечо вывихнуть. «Эконолайн» был ушатан в хлам. Трехскоростная коробка передач, рычаг на рулевой колонке. Сцепление гуляло. Все вместе сулило настоящий кошмар.

– Ясно, – сказал он Доброне. Он просто повторял «ясно, ясно» в ответ на все, о чем тот говорил.

Конечно, расходы оказались несколько выше минимальных, конечно, его напрягал фургон, конечно, его напрягала установка аттракциона, конечно, он чуть не сломал себе руку, дергая за неподатливый стартер генератора. Конечно, желающих прокатиться оказалось куда меньше, чем предполагалось. В старой итальянской части Вилледж, на улице Кармайн, с него содрали на десять долларов больше. Сказали, что это за охрану и уборку. За три дня он так и не увидел, чтобы кто-то убирался там, где он стоял, впрочем, как и охрану тоже. Ему приходилось гонять с аттракциона беспризорных или сдаваться и запускать его. К полудню он был в бешенстве. Да, утром ему пришлось немного поработать, но уже было ясно, что тех денег, на которые рассчитывал Доброне, заработаться не удастся.

Рядом с его аттракционом стоял красный брезентовый шатер. Предсказание Судьбы. Утром, когда Джордж устанавливал аттракцион, взглянув на название, он подумал, что под ним скрывается обычная цыганская разводиловка, но потом увидел работавшую там девушку, не имевшую ничего общего с цыганами. Скорее, она напоминала принцессу Каролину Монакскую. Внешность у нее была характерная: темные волосы, яркие глаза, небольшой рост – от такого сочетания у него дрожали колени. Они уже кивали друг другу. Все утро она провела в шатре, как он полагал, обустраиваясь, а сейчас, в отсутствие клиентов, сидела на раскладном стуле, читая толстую книгу в мягкой обложке.

Он замедлил ход аттракциона, машинки остановились, и семеро детей гуськом покинули платформу. Он задержал трех безбилетников.

– Так, пацаны, вы покатались, а где ваши билеты?

– Ты меня за рубашку схватил! – пискнул самый маленький.

– Да, потому что ты слишком маленький и платить не собирался. Ну, где билеты?

– На хуй иди, студентик, – ответил самый большой.

– А ну сьебались отсюда, – прикрикнул Джордж.

Они убрались, и девушка, бездельничавшая по соседству, сказала:

– Нелегко тебе приходится. Сожалею.

Он посмотрел на нее. Улыбнулся, взглянул на аттракцион, потом опять на нее.

– Спасибо. Если, конечно, ты надо мной не смеешься. Тогда без благодарностей.

– Мне не смешно.

– Тогда спасибо.

Он запустил на платформу еще с полдюжины детей, завел аттракцион и снова посмотрел на нее.

– Что читаешь?

Она показала ему книгу: «Анна Каренина».

– А, – сказал он. – Можно читать Толстого и все равно выступать против патриархата…

– А еще я могу одновременно идти и жевать жвачку, – перебила его девушка.

– Он создал Вронского, чтобы его ненавидели, – сказал Джордж.

– И Левина, чтобы его любили, – ответила девушка. – Жизнь штука сложная. Об этом он и пишет.

– Ага, – сказал Джордж. Повисла пауза, и он не хотел, чтобы она затянулась.

– Ну и как тут у тебя дела? – спросил он.

– Предсказуемо паршиво, – ответила она.

– Но ты же не из паршивых предсказателей?

– Ха-ха.

– А как ты это делаешь? Видишь все на ладони или в хрустальном шаре?

– Нет. Вижу все в тебе.

– Видишь во мне?

– Вижу тебя, твою ауру. Твое тело. Нужно просто взяться за руки. Хочешь попробовать? Стоит пятнадцать билетов.

– Давай в перерыве.

– Конечно.

Она снова подняла книгу и принялась за чтение.

– Я буду здесь, – сказала она.

Она сказала, что ее зовут Марина. Несмотря на жару, в шатре у нее горели свечи, висели ковры и узорчатые ткани. Убранство было впечатляющим.

Может, она и вправду была цыганкой.

– Совсем чуть-чуть, – сказала она. – Я из Сиэтла. Учусь в Йеле.

– В Йеле?

– Остался один семестр. Путешествовала, брала академ. Этим летом подрабатываю тут и еще в офисе. А ты?

– А я учебу закончил. Ну, вроде того.

– Вроде того?

– Не доучился.

– Сколько проучился?

– Четыре года.

– Я слышала варианты и похуже.

– Готов поспорить, что не в Йеле.

– Нет. От парней из Коламбии.

– Ха.

– Что?

– Там я и учился.

Он сел за стол, она напротив, взяла его за руки, взглянула на него. Одна из ее свечей горела прямо у него за спиной. Он видел, как ее глаза скользнули по его лицу, затем их взгляды встретились, и она снова принялась изучать его лицо.

– Флеб Финикиец, – сказала она.

– Уж мертв две недели[82], – ответил он.