Безумный свидетель

Следовало провести новые следственные действия с целью обнаружения дополнительных доказательств и улик, изобличающих Волосюка. В этом свете одним из решающих доказательств виновности Николая Григорьевича стало то, на что поначалу не было обращено должного внимания. А именно то, что его супруга Алевтина Васильевна через свою подругу Любовь Михайловну Соболеву искала и практически нашла женщину, некую Наталью Митрошину, которая поначалу согласилась лжесвидетельствовать в пользу Волосюка за три тысячи рублей. Она должна была показать на допросе, что в момент совершения убийства Волосюк был дома, и она, Митрошина, это видела собственными глазами, поскольку весьма продолжительное время находилась около дома артели и могла наблюдать все, что там происходило.

Однако потом Митрошина, видимо, испугалась возможных последствий из-за лжесвидетельства и передумала давать ложные показания, выгораживающие руководителя артели Волосюка, и донесла на Соболеву в милицию. Сам факт поиска лжесвидетеля, который бы дал показания в пользу Николая Волосюка, говорили о том, что Николай Григорьевич виновен. А как иначе воспринмать воспринимать подобные действия со стороны его дражайшей супруги?

После ареста Волосюка Щелкунов получил две анонимки. В одной из них говорилось, что руководитель ювелирно-художественной артели «Путь Октября» Николай Волосюк незаконно наживается на труде работников артели, а также обманывает государство, в чем ему пособничает бухгалтер артели Адольф Рауде. Во второй анонимке сообщалось, что убийцей Матрены Поздняковой является именно Николай Волосюк. Имеются свидетели, что после ухода из конторы артели вместе со своим пособником Рауде Волосюк вернулся в контору, а стало быть, он и совершил убийство. А чтобы скрыть содеянное, он обставил все таким образом, будто в контору артели забрался вор, обнаружил там Матрену Позднякову, которая могла ему помешать, убил ее и после уже беспрепятственно совершил ограбление.

Одна из анонимок явно была написана левой рукой. Возможно, оба послания писал один и тот же человек, поскольку стиль написания анонимок был идентичен, и это заметили все, начиная от майора Щелкунова и заканчивая младшим лейтенантом Зинаидой Кац из следственной группы. Последующая почерковедческая экспертиза подтвердила предположение и пришла к выводу, что у обеих анонимок один автор. Хотелось бы отыскать автора анонимок, вот только на эти действия у начальника отдела по борьбе с бандитизмом городского управления милиции недоставало времени.

Екатерина Малыгина, узнав, что Николай Волосюк вновь арестован, по ее собственным словам, «прониклась сочувствием» и вновь признала, что Матрену Позднякову убила именно она.

Виталий Викторович уже знал, что это за персона – Екатерина Сергеевна Малыгина, а потому не был особенно удивлен. Но то, что был сбит с толку и растерян, – это однозначно. Однако вряд ли кому доставило бы удовольствие лицезреть майора Щелкунова, когда в его кабинет через пару дней снова ввели Малыгину, напросившуюся на допрос.

Уже с порога она заявила громким голосом:

– Хочу признаться, что я ни в каком убийстве не виновата. Прошу извинить меня за все предыдущие мои показания, не имеющие ничего общего с тем, что произошло в действительности. Не могу сказать, почему я пыталась ввести вас в заблуждение, но поверьте, у меня не имелось относительно вас никакого злого умысла. Теперь же я хочу сделать вам заявление и рассказать, как все происходило на самом деле, ничего от вас не утаивая.

– На самом деле? – переспросил Виталий Викторович, и его брови полезли вверх. – Ничего не утаивая?

– Именно так, – подтвердила Малыгина, кивнув для убедительности.

– Интересно было бы послушать, – не без саркастической нотки в голосе произнес Виталий Викторович, чего Малыгина, кажется, не заметила или не пожелала заметить. Она поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее, и принялась рассказывать:

– Четырнадцатого февраля вечером в районе восьми часов я проходила мимо дома ювелирно-художественной артели «Путь Октября» и вспомнила, что как-то заходила сюда и мне очень понравилась серебряная брошь под названием «Червячок». Я, помнится, даже хотела купить ее, но мне тогда не хватило денег. Я прошла к дому в надежде, что контора артели еще открыта, и на ступенях, ведущих на второй этаж, увидела девочку в теплой безрукавке поверх зеленого шерстяного платья. Я ее окликнула и спросила, не в контору ли она идет. Она ответила: «Да». Тогда я попросила продать мне понравившуюся брошь «Червячок». Она ответила, что контора закрыта, приходите в понедельник. Я сказала, что не могу в понедельник, мне надо сейчас. Не помню точно, что я ей еще говорила… Кое-как мне удалось ее уговорить, чтобы она меня впустила. В конторе в первой ее комнате находятся стеклянные витрины с продукцией, которую выпускает артель. Матрена – а я знала, как ее зовут, – ключом открыла стеклянную дверь и достала мне брошь. Я взяла ее и полезла за деньгами. Но денег не хватило, чтобы расплатиться за брошку. И тогда я умолила подождать меня, пока я сбегаю за недостающей суммой…