Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

С другой стороны, восточносирийский богослов Баввай Великий (VI–VII вв.) говорит в своем Толковании на главы о ведении Евагрия³ о некоем «Иоанне Отшельнике из Апамейской области», приписывая ему отрывок из письма того автора, которым мы сейчас и занимаемся⁴.

Если наш Иоанн Отшельник действительно является уроженцем Апамеи, тогда следовало бы, согласно И. Осэру⁵, отличать его от другого Иоанна Апамейского, против которого как против ересиарха боролся Филоксен Маббугский, поскольку наш автор, как кажется, не был инославным. Впрочем, В. Штротманн⁶ полагает, что существовал только один Иоанн Апамейский – он же Иоанн Отшельник, – которому Филоксен и противостоял, и в то же время зависел от него⁷. Штротманн также полагает, что Иоанн Апамейский, осужденный собором Тимофея I вместе с Иоанном Дальятским и Иосифом Хаззайей, является именно нашим Иоанном Отшельником⁸. В пользу этой идентификации он показывает, что есть соответствие между отрывком, который Феодор бар Кони (современник Тимофея I) посвящает ереси Иоанна Апамейского в своей книге Схолий⁹, с одной стороны, и словоупотреблением и учением Иоанна Отшельника (Бар Кони прибавил к этим соответствиям еще и элементы учения валентиниан) – с другой¹⁰. Он также приводит фразу Иоанна Отшельника, в которой утверждается, что «подвижник, который освободился от всего внешнего, зрит своего Бога»¹¹, – утверждение, которое В. Штротманн сближает с осуждением со стороны собора Тимофея I тех, кто утверждает, что видят божество¹². Однако совсем недавно отец Лавнан вернулся к позиции И. Осэра и показал, что аргументы Штротманна малоубедительны¹³.

Иоанн Отшельник, несомненно, умер до 581 года, так как именно этим годом датируется самая древняя рукопись его сочинений¹⁴, и даже задолго до этой даты, поскольку Баввай Великий (553–628 гг.) цитирует его как авторитетный источник, наряду с Евагрием и Феодором Мопсуестийским¹⁵. В. Штротманн, как и И. Осэр, считает, что Иоанн жил в V веке¹⁶. Свои сочинения, также согласно Штротманну, он писал на сирийском¹⁷, а его христология является монофизитской¹⁸.

Каковы бы ни были проблемы, связанные с идентификацией или с догматической мыслью нашего автора¹⁹, для нас в данном случае важно влияние его духовного учения на восточносирийских мистиков. Последние цитируют его довольно часто под именем Иоанна Прозорливого, Иоанна Прозорливца (или Пророка) из Фиваиды, Иоанна Отшельника или просто блаженного Иоанна. Что все эти имена у них указывают на одно и то же лицо, видно из того факта, что Дадишо Катарский, цитируя отрывки из писаний Иоанна Отшельника, ссылается один раз на него как на «самого именитого из гностиков, Иоанна Пророка из Фиваиды»²⁰, а в другой раз называет его «Мар Иоанн Отшельник»²¹.

Тот же Дадишо (в тех своих сочинениях, на которые мы обычно ссылаемся) еще пять раз цитирует нашего автора²². Исаак Ниневийский цитирует его дважды²³. Эти цитаты имеют, впрочем, аскетический или деятельный характер и не особо оригинальны. Влияние Иоанна Отшельника главным образом проявляется в самой мысли восточносирийских мистиков, взятой как целое.

4.1. Три чина по Иоанну Отшельнику

Главная оригинальная черта Иоанна в области духовного учения состоит, как кажется, в подразделении всей христианской жизни на три чина (ṭaḵsē): телесный, душевный и духовный²⁴. Попытаемся представить краткий синтез его учения по данному вопросу, начиная с элементов, выделенных П. Арбом в его статье, посвященной духовному учению Иоанна Отшельника²⁵ (мы ожидаем увидеть более глубокий синтез учения Иоанна, который готовит к публикации отец Лавнан²⁶).

4.1.1. Телесный чин

Это чин человека, который живет потребностями тела, то есть или удовлетворяет их, отвергая всякую аскезу²⁷, или ограничивается тем, что избегает видимых и внешних грехов²⁸. В последнем случае человек молится и даже проливает слезы²⁹, но его молитва и слезы вызываются исключительно человеческими тревогами вроде материальной нужды, заботы о близких, жизненными испытаниями и т. п. Думая о Боге, он представляет себе Его по подобию человека³⁰. Однако в той мере, в которой такой человек стремится избегать греха, он приближается к душевному чину³¹.

4.1.2. Душевный чин