Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

Отличием между душевным чином и чином, предшествующим ему, является дух покаяния³², то есть отвращение от мира, в рабстве которому состоял телесный человек или с которым он сосуществовал, кое-как сопротивляясь внешним грехам. Следовательно, вступление в душевный чин характеризуется внутренней решимостью к подвижнической жизни. Сначала это будет подвижничество, основанное на внешних действиях и называемое «житием видимого человека»³³ или «телесным деланием»³⁴: пост, бдение, рукоделие, удаление от земных благ и от родственников и т. п.³⁵ Это подвижничество «внешнего человека»³⁶ сравнивается со служением наемника, который работает за плату³⁷. Следовательно, усилия для достижения добродетели должны все более и более переходить в борьбу против внутренних страстей, а это предполагает, что душа начинает видеть себя такой, какова она есть³⁸. Необходимым средством для этого является безмолвие³⁹: «Душа не может видеть саму себя без тишины своих внешних членов […]. Вот почему, возлюбленные, безмолвие [должно быть] в очах ваших больше всех деланий. Ибо посредством постоянства в безмолвии умерщвляются блуждающие помыслы, память о суетных вещах и убийственные страсти»⁴⁰. Однако в душевном чине внутренние страсти еще не могут быть искоренены⁴¹, и душа остается подвержена таким порокам, как зависть, презрение к другим, самонадеянность и т. п.⁴² В этом одна из причин того, почему молитва в этом состоянии еще не является ни чистой, ни непрестанной⁴³, а сосредоточение дается с тяжким трудом и на очень краткое время, если только вообще достигается⁴⁴. Подобным образом и слезы, которые хотя и вызываются в этом чине исключительно благочестивыми помыслами – такими, как страх перед судом, сознание собственной греховности, воспоминание о милосердии Божием⁴⁵, – не являются слезами радости и восхищения, которые известны человеку духовному.

С точки зрения созерцательной деятельности, взгляд душевного человека на природу отличается от воззрений телесного человека в том отношении, что он уже не рассматривает существа в соответствии с их внешними признаками, но старается увидеть душевными очами заключенную в них премудрость Божию⁴⁶.

Итак, этот чин называется «душевным» потому, что в нем «человек отвращается от тела и обращается к душевному деланию […] через добродетельные деяния […] и поскольку его действия направлены к душе»⁴⁷. Однако в душевном чине этот поворот к душе совершается в отношении той стороны ее природы, которая связана с телом⁴⁸; вот почему душевный труд включает в себя, вместе с внутренним подвижничеством, внешние телесные труды.

Духовный же чин будет заключаться уже не в исполнении деятельных добродетелей (внешних или внутренних), а только в созерцательном познании, осуществляемом духовной природой души⁴⁹.

4.1.3. Духовный чин

Человек вступает в духовный чин, когда он достигает состояния Чистоты (daḵyūṯā), то есть освобождения от злых наклонностей⁵⁰. Здесь «берет начало житие нового человека»⁵¹. Но эта чистота является в некотором роде лишь негативной стороной⁵² новой жизни, поскольку она определяется избавлением от страстей. Поэтому Иоанн Отшельник говорит и о другом роде чистоты – о Ясности (šap̄yūṯā), которая позитивным образом представляет собой совершенство или завершение жительства нового человека⁵³, поскольку она есть та светлость, которая позволяет «воспринимать ведение таинств иного века»⁵⁴, – иначе говоря, это созерцание сокрытого, не имеющее отношения к обычному способу познания через видимое⁵⁵, созерцание через «невыразимые духовные откровения»⁵⁶, – а затем, еще выше, чем само состояние Ясности, происходит «вхождение в Совершенство»⁵⁷.

Однако это «ведение таинств Божиих»⁵⁸ и степень Совершенства даются здесь лишь в качестве залога⁵⁹, который осуществляет в нас воскресение, заложенное крещением; но его совершенное осуществление будет иметь место только в жизни, последующей за конечным воскресением⁶⁰. Иоанн Отшельник прибавляет, что очень мало тех, кто, хотя бы и в залоге, достиг степени Совершенства в этой жизни⁶¹.

Степень Ясности находится выше делания добродетелей⁶², поскольку она обращена целиком и полностью к познанию таинств Божиих. Ей известны слезы радости и изумления перед величием Божиим, а также слезы печали, проливаемые при воспоминании о заблуждении людей⁶³. Но когда Ясность достигает степени Совершенства, уже не бывает слез, а только радость⁶⁴.