Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

Молитва в духовном чине наконец становится непрестанной, поскольку человек, беспрерывно стремясь к Богу при оставлении обычных помыслов⁶⁵, созерцает нечто, превосходящее его понимание,⁶⁶ – «красоту тайн Божиих»⁶⁷. От этого «постижения тайн»⁶⁸ рождается в душе истинная любовь к людям и настоящее смирение пред Богом и людьми: познав предмет их упования⁶⁹, человек духовный «при видении их взирает уже не на их здешнюю нищету, но на величие их тамошней славы. Даже видя их живущими во всех пороках, он не может их ненавидеть и не презирает их»⁷⁰; таким образом, «он не может […] считать себя превосходнее их, поскольку он знает, что они имеют пребыть в мудровании, которое не помышляет о грехе, и для них уготована жизнь, протекающая в истинной мудрости»⁷¹.

Наконец, Ясность, достигшая степени Совершенства, дает человеку быть уже не рабом, которому предписано соблюдать закон, а сыном⁷².

4.2. Три чина у восточносирийских мистиков

Для каждого из вышеупомянутых аспектов есть соответствующие параллели у большинства восточносирийских духовных писателей.

Дадишо Катарский также выделяет три этапа в религиозной жизни. Сначала это «телесные труды» (῾amlē paḡrānāyē), общие для всех ревностных монахов: пост, бдение, воздержание, псалмопение, коленопреклонение, сон на голой земле и т. п.⁷³ Затем, особенно для тех, кто живут в уединении⁷⁴, это «разумное жительство» (dubbārā d-re‘yānā)⁷⁵ или «мысленные труды»⁷⁶. Это «житие» предполагает продолжение телесного делания⁷⁷, но в особенности посвящено все более углубленному труду⁷⁸ над возделыванием душевных добродетелей⁷⁹, а более всего молитве без рассеяния и изгнанию страстных помыслов⁸⁰, поскольку эти два последних делания являются совокупностью всего разумного жительства⁸¹. Когда эти навыки хорошо закрепляются в душе, они больше не являются добродетелями в собственном смысле слова, поскольку не представляют собой активности ни тела, ни даже души, но дарованы силой Святого Духа⁸². Тогда достигаются чистая молитва (без рассеяния и смущения⁸³) и чистота сердца (daḵyūṯā d-lebbā)⁸⁴, вместе с чистотой (naqdūṯā) совести и ясностью (šap̄yūṯā) души⁸⁵ (которые относятся еще к разумному жительству⁸⁶, но делают человека способным вступить в «духовное житие»⁸⁷), а также, по-видимому, приходят и «духовные помышления»⁸⁸, которые появляются после борьбы с демонскими нападениями при достижении чистоты сердца,⁸⁹ такие как мысль о величии божественной природы, размышление о Преславной Троице и т. п.⁹⁰

Наконец, духовное житие (dubbārā rūḥānāyā) начинается тогда, когда человек становится совершенным в исполнении всего, что относится к разумному жительству⁹¹. Тогда монах опытно познаёт наслаждение залогом любви Христа и Его Отца, «веру в собственном смысле», которая есть духовное видение нашего Господа и небесных благ, совершенное смирение,⁹² и духовную молитву, которая есть таинство откровений Христовых⁹³.

Можно заметить, что вышеизложенное содержит много деталей, общих для учения Дадишо и Иоанна Отшельника, однако с одной разницей в словоупотреблении, когда речь идет о трехчастном разделении: «разумный» вместо «душевный». Порядок перехода от одной составляющей к другой также одинаков, но – как и у других восточносирийских мистиков, о которых мы сейчас будем говорить, – налицо перестановка в содержимом «чинов» или «жительств»: составляющие духовного чина у Иоанна отнесены у Дадишо к разумному жительству (нерассеянная молитва, чистота и ясность); точно так же и делание телесных добродетелей у Дадишо соответствует одной из сторон душевного жития у Иоанна Отшельника⁹⁴.

У Симеона д-Тайбуте подразделение на три чина, сделанное Иоанном Отшельником, хотя и очевидным образом присутствует, однако не используется (по крайней мере, в текстах, опубликованных Минганой) как основной план духовной жизни – очевидно, из-за наложения на другие типы подразделений, воспринятые от Евагрия⁹⁵. Впрочем, Симеон говорит о «внешнем жительстве» (dubbārā da-lḇar)⁹⁶ или «внешних трудах» (῾amlē barrāyē)⁹⁷, которые соответствуют сказанному Иоанном Отшельником о поведении внешнего человека и о телесном делании⁹⁸: они состоят в очищении «страстной части души» через исполнение заповедей⁹⁹.