Библия и мировая культура

О, слабость, о недужность,
О, муки без конца!
О, горькая ненужность
Тернового венца!
Мертвы глаза, любовью
Сиявшие светло,
И выпачкано кровью
Высокое чело.

О Ты, чей голос вечен,

Источник доброты,
Как больно изувечен,
Распят, унижен Ты!
Какая злая сила
В какой злосчастный час
Преступно погасила
Свет, озарявший нас?

Горят кровоподтеки

Над раною сквозной,
Покрыты эти щеки
Смертельной белизной,
Той бледностью смертельной
От долгих мук Твоих.
И в скорби беспредельной
Ты навсегда затих…

Гляжу — и без боязни

Все сознаю сполна:
В Твоей ужасной казни
Есть и моя вина.
Стою перед Тобою,
О скорбный лик Христов,
И вынести любое
Возмездие готов.

(Здесь и далее перевод Л. Гинзбурга

)

Поэт подчеркивает чисто человеческий аспект страданий Иисуса, акцентирует значимость Его спасительного подвига для каждого верующего, личностность своего отношения к Христу, являющемуся духовной опорой каждого христианина:

Прими меня, Спаситель,
В раскаянье моем!
Твой рот меня насытил
Блаженнейшим питьем.
Небесную усладу
Твой дух мне ниспослал,
Хранил, лелеял, смладу
От пагубы спасал.

Поверь мне и отныне

С Тобою быть дозволь.
Я при Твоей кончине
Твою утишу боль.
Когда в последнем стоне
Ты встретишь смерть Свою,
Я подложу ладони
Под голову Твою.

То дело высшей чести,

То Божья благодать —
Одним с Тобою вместе
Страданием страдать.
Отрадна эта участь —
Твоим огнем гореть,
Твоею мукой мучась,
За правду умереть.

В деянии и в слове

Ты мне вернейший друг.
Лежит добро в основе
Твоих великих мук.
Ах, мужество и верность
Дай сердцу моему —
Я всех скорбей безмерность
Как должное приму.

Когда я мир покину,
Меня не покидай,
Когда навек остыну,
Свое тепло мне дай.
Своей незримой дланью
Тоску мою уйми,
За роковою гранью
К Себе меня прими.

Пусть будет мне опорой

В смертельной маете
Тот чистый лик, который
Нам светит на кресте.
И этим светом чудным
Ты мне наполнишь грудь,
И станет мне нетрудным
Тогда последний путь.

Образ Иисуса как объект поэтической рефлексии и как один из субъектов диалога между Я и Вечным Ты постоянно присутствует в религиозной лирике великого английского поэта XVII в. Джона Донна (особенно в циклах «La Corona» («Венец») и «Священные сонеты»), в творчестве английских метафизиков (прежде всего Джорджа Герберта), в поэзии выдающихся немецких поэтов Андреаса Грифиуса, Ангелуса Силезиуса, Квиринуса Кульмана и др. В продолжение барочной традиции немецкий поэт Б.Х. Броккес создал в начале XVIII в. текст оратории «Страсти Христовы» (1712), музыку к которой написал Г.Ф. Гендель и которая стала одним из самых ярких поэтических и музыкальных произведений на эту тему.

В том же XVII в. Иисус становится героем двух монументальных эпопей Джона Милтона — «Потерянный Рай» и «Возвращенный Рай» (1666–1667). Однако если в первой поэме представлен религиозно-мистический аспект образа (Иисус предстает как Бог Слово, второе Лицо Троицы), то во второй подчеркнут Богочеловеческий и даже чисто человеческий аспект образа Христа. Он выступает как великий Проповедник и Учитель, вразумляющий словами заблудшие души, покоряющий сердца людей. В образе Иисуса в «Возвращенном Рае», созданном на стыке барочной и классицистической эстетики, уже просвечивают черты просветительской идеологии.