Библиотечный шпион

«Нам сказали, что нас отправят в лагеря, чтобы работать на Германию. Я не говорю этого вслух при Софи или Дэвиде, который очень старается храбриться ради нас всех, но не думаю, что нас везут в трудовые лагеря.

Здесь очень много детей – не только подростков с крепкими руками и ногами и неуемной энергией, хотя от нее сейчас никакого проку. Нет, здесь полно малышей, которые цепляются за юбки матерей и смотрят вокруг в немом ужасе. От них будет не больше толка, чем от инвалидов в колясках, но, возможно, немцы дадут им работу, где они смогут сидеть? Или, возможно, дети будут подносить какие-то мелкие детали на производстве? Но когда я думаю об этом, у меня сосет под ложечкой, как тогда, когда умер Ома. Не думаю…

Нет, я не могу доверить такие ужасы бумаге.

Я не знаю, куда мы отправляемся, но хочу сказать, что люблю тебя, мой милый брат».

Ава делала пояснения, пока читала письмо вслух. Пегги перестала есть и слушала с горячим вниманием.

– Это ужасно, – наконец тихо произнесла она.

Ава проглотила вставший в горле комок.

– Именно поэтому мы должны сохранить его так же, как и ту прессу, которую мы находим.

Пегги кивнула, рассеянно доела свой сэндвич и ушла.

В воцарившейся тишине Ава откинулась на спинку кресла и всматривалась в письмо, проникнувшись тем же благоговением, с которым на него смотрел Отто, и внезапно ее накрыло с головой осознание той мерзости, с которой они боролись. В ответ на это гнев вспыхнул в ней ослепительным, выжигающим все пламенем. Газеты могли прятать подобные истории в ворохе других статей, правительство могло преуменьшать творящиеся ужасы, люди могли закрывать на них глаза, но Ава никогда не ставила их под сомнение.

Открылась дверь, вошел Майк, а за ним мистер Симс и Пегги.

– Вы теперь фотографируете письма? – вонзил мистер Симс свой горящий взгляд в Аву. Та взглянула на Пегги, Пегги подняла руки в бессильном жесте извинения.

– Это я сказала. Я не могла перестать думать о той женщине и упомянула эту историю. Я не…

– Нам предоставляется крошечный по объему груз корреспонденции раз в две недели, – проревел мистер Симс, – а вы хотите забить его семейной перепиской? – Его мясистое лицо раскраснелось. – Вы вообще имеете представление, как тяжело найти целлулоидную пленку?

– А какой-то разухабистый немецкий памфлет важнее? – выпалила в ответ Ава, намекая на самые нелепые образчики того, что они посылали в Вашингтон, и отмахиваясь от обвинений мистера Симса. Тот прищурился.

– Он может пригодиться для дешифровки других текстов.

Он угрожающе нависал над ней, и поэтому Ава встала, чтобы лишить его этого преимущества.

– Эта история не менее важна. Люди должны узнать о ней.

– Они уже все давно знают, эта информация есть в газетах, – возразил мистер Симс. – Это всего лишь письмо и пустая трата времени.

Гнев и раздражение взбурлили в душе Авы.

– Мистер Симс, это куда больше, чем просто письмо, – нарочито ровным голосом сказала она. – Ведь сегодняшний день мимолетен.

Тот скривился, недовольный подобным отпором.

– Что вы имеете в виду, черт побери?

Ава опять ляпнула что-то не то, в отчаянном порыве защитить свою точку зрения выразившись слишком туманно. Она глубоко вздохнула, собралась и сделала новую попытку:

– Я имею в виду, что сегодняшний день завтра уже станет историей. Вы спрашиваете, что в этом письме такого важного – это урок нам на будущее, чтобы мы учились на сделанных сегодня ошибках и не допустили, чтобы подобные зверства продолжались – или повторились вновь.

Воцарилась тишина.

– Она тебя уделала, Симси, – наконец разбил оцепенение голос Майка, и мистер Симс метнул на него яростный взгляд.

– Не смей звать меня Симси, – пролаял он. – Или вернешься на американский берег раньше, чем сообразишь извиниться.

И он ушел, полыхая гневом.

Пегги произнесла одними губами «Извини», но Ава покачала головой, давая понять, что не в обиде. Этому спору было суждено рано или поздно состояться, и она должна его выиграть. Она постарается найти как можно больше подобных писем, чтобы мир узнал, с чем пришлось столкнуться живущим в Европе евреям.

Глава четырнадцатая Элейн