Библиотечный шпион

Однако освобождение острова не только сподвигло Сопротивление удвоить свои усилия, но и подстегнуло рвение гестапо и их французских подельников, милиции.

На следующее утро Антуан приехал засветло и уже сидел, склонившись над рабочим столом с самым сосредоточенным видом.

– Я принесла новые шифровки с «Радио Лондр», – вместо приветствия сказала Элейн. Антуан что-то буркнул в знак того, что услышал. Элейн дошла до кухни и вернулась с чашкой горячего напитка из ячменя и цикория. – Ты взглянешь на них, когда выдастся минутка?

– Вероятность того, что кто-то откликнется на твою статью, стремится к нулю. – Ногти Антуана там, где он сжимал тонкий резец, побелели до синевы. – Тем более из Лондона. – Он поднял свой орлиный нос и принюхался. – Все то же самое…

Элейн поставила кружку, от которой поднимался серовато-белый дымок, на стол. Антуан бросил на нее взгляд, который ясно говорил, что он видит ее насквозь, но все-таки обхватил кружку руками, и Элейн улыбнулась и осторожно положила перед ним свои записи.

Антуан сделал осторожный глоток, пробежал глазами по бумаге, откинулся на спинку стула и взглянул на Элейн как-то по-особому внимательно. У нее перехватило дыхание.

– Что там?

Антуан издал недоверчивый смешок.

– Похоже, твое послание нашло адресата.

Элейн заглушила возглас восторга – ее послание получили в Лондоне! Она ожидала, что помощь придет от кого-то из Франции и в самых дерзких мечтах не рассчитывала, что к делу подключится Лондон.

– То, что они получили твое послание, еще не значит, что они окажут помощь, – предупредил Антуан.

– Я знаю, – ответила Элейн, против воли расплываясь в улыбке.

Проворчав что-то скептическое, Антуан вернулся к работе, но, прежде чем он опустил голову, Элейн успела увидеть тень улыбки на его губах. Пусть предостерегает сколько угодно, он не остудит пыл Элейн.

* * *

Тем днем они работали бок о бок с Жаном, вместе готовя свежий выпуск газеты.

– Bonjour, – пропела Николь сквозь перестук автоматического станка.

– Bonjour, Николь, – застенчиво помахал ей рукой в знак приветствия Жан. – Выглядишь прекрасно, как и всегда.

Николь кокетливо отмахнулась в ответ. Жан покраснел.

– Почему бы тебе с ней не поговорить? – шепотом подбодрила его Элейн. Жан отчаянно замотал головой. Вздохнув, Элейн оторвалась от изучения отлитых строк и направилась к Николь и Марселю, погруженным в какой-то разговор. Она хотела пройти мимо, когда уловила знакомое имя.

Жозетта.

– Она на грани срыва, – говорил Марсель. – Разваливается, как тряпичная кукла по швам. Мы не можем позволить…

– С ней все в порядке, – упорствовала Николь. – Я позабочусь о ней.

– Она стоит того, чтобы ты рисковала ради нее своей жизнью? Жизнью твоего брата, твоего отца?

– Это подло.

– Война вообще подлая штука.

Николь заметила Элейн и жестом подозвала ее, раскрасневшаяся, с наигранной радостью на лице.

– Ma chérie, как ты? – спросила она, обнимая Элейн.

– Переживаю, – честно ответила та, понизив голос, чтобы не услышал Марсель. – За Жозетту. Ты сможешь ей помочь?

Николь рассмеялась, отметая сомнения.

– С ней все будет в порядке.

– Николь, у нее большие проблемы.

Что-то мелькнуло в голубых глазах, но Николь отмахнулась от опасений Элейн, как от надоедливых мошек – впрочем, таким образом она отмахивалась от любых проблем. Во всей Франции никто не мог сравниться апломбом с Николь – и это заставляло Элейн волноваться еще сильнее.

– Элейн, не будь такой наседкой, – добродушно укорила Николь. – Прошу тебя, доверься мне.

Элейн медленно кивнула, но мысленно продолжала упрекать Николь в излишней самонадеянности. Но Николь являлась фигурой, с которой стоило считаться, даже больше, чем с Дениз. И уговоры тут не работали – Николь должна была осознать все сама.

Элейн только надеялась, что к тому времени не станет слишком поздно.

К полудню, когда все было приготовлено для тиража и автоматический станок запустил карусель листов, Элейн решила отвлечься от воспоминаний о разговоре с Николь и навестить Манон. Еще раньше она зашла к продавцу, работавшему на черном рынке, и закупила для кухни на складе столько провизии, что могла поделиться излишком с Сарой и Ноем. С величайшей осторожностью она уложила в корзинку мешочек чечевицы на неделю, два яйца и драгоценный клубничный джем. Он встал в неслыханную сумму, но воспоминание о восторгах Ноя стоило любых расходов.

Оказавшись у квартиры Манон, Элейн постучала и позвала:

– Bonjour, кузина.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Манон со слабой, но искренней улыбкой на лице и сделала знак Элейн побыстрее входить внутрь. Только когда дверь снова плотно закрылась, из-за косяка двери, ведущей в гостиную, показалось любопытное личико.

– Кто это? Неужели Ной? – притворно удивилась Элейн. Ной расплылся в улыбке и рванул к ней навстречу, широко раскинув руки. Она осторожно поставила корзинку на пол и поймала его на бегу, крепко обняв, чтобы они оба не рухнули на пол.

Конечно, скорее всего радость Ноя была вызвана тем, что Элейн каждый раз приносила с собой какое-то угощение, но все равно его восторги согревали ей сердце.