Билет на вчерашний трамвай

В промежутках между залпами, я кляла дядю Женю с его анекдотами о Ржевском, и оптимистично радовалась тому, что санузел у Машки не совмещённый.

На пятой минуте до меня смутно стало доходить, что чернослив, скорее всего, был предназначен для врагов и Машкиной слепой бабушки, которая ещё в ЗАГСе начала голосить «Ландыши, ландыши, светлого мая приве-е-ет…», и не умолкла до сих пор.

Но меня никто не предупредил, и теперь я вынуждена погибать тут от обезвоживания.

Стало очень жаль себя, я всхлипнула, и выдавила из себя слезу, и новую порцию чернослива.

Говорят, когда кажется, что хуже уже и быть не может – надо оглянуться по сторонам.

Мне не понадобилось оглядываться, потому что вот это самое «хуже» само пролезло в ванну, через специальную дырку в двери.

Его звали Мудвин. И это был Машкин кот.

Мудвин посмотрел на меня, сиротливо сидящую на краю ванны, и распространяющую национальные молдавские миазмы — и зашипел.

Я поняла: кот пришёл срать. А срал Мудвин исключительно в ванну. Как его приучила Машкина слепая бабушка-певица. И вот он пришёл, и что увидел?

На его месте сидит и с упоением гадит какая-то незнакомая баба!

Шерсть на его облезлом загривке стала дыбом, он выпустил когти, прыгнул мне на колени, и с утробным рыком стал драть когтями мои изысканные квадратные колени.

Сбросить я его не могла, потому что обеими руками держалась за края ванной.

Выбора не было, и я, сильно наклонившись вперёд, вцепилась зубами в его ухо.

Мудвин взвыл, запустил свою когтистую лапу в моё декольте, и выдрал мне полсиськи.

Следом за ним взвыла я, и опрокинулась назад, в ванну, в полёте успев спасти оставшиеся полсиськи.

…Я лежала в ванне с прошедшим через мой организм черносливом, рядом с прилипшим ко мне Мудвином, и плакала.

А что бы на моём месте сделали вы?

В тот момент, когда я попыталась оттуда выбраться, распахнулась дверь, и на пороге возникли Машкина свекровь и дядя Женя, держащие под руки спящего жениха.

А сзади маячило счастливое лицо невесты с фотоаппаратом.

Дверь я, как оказалось, предусмотрительно не закрыла.

… В моём семейном фотоальбоме есть всё: дни рождения, свадьбы друзей, похороны бабушек и дедушек – всё есть.

Нет только одной серии фотографий, под названием «Машкина свадьба».

* * *

— Пойдём, покурим, что ли? — без энтузиазма предложила Лелька, тыкая острым носком туфли в старого кота Мудвина, который лежал под столом кверху брюхом, обожравшись ворованной колбасой.

Накинув на плечи шубы, мы вышли на лестничную клетку и задымили.

— Ты мне скажи: что там у тебя, с Женькой-то, получилось? — спросила Лелька.

— Ты про какого Женьку? — прикинулась шлангом я. Разговаривать о Женьке не хотелось.

— Сама знаешь, про какого! — фыркнула подруга.

— А ничего хорошего. Прожили мы с ним вместе две недели. Я работу себе новую нашла. Правда, три копейки платят, зато рядом с домом, и отпускают домой пораньше, когда Андрюшку из яслей забрать надо. Ну вот, Ксюша, значит, работает, а Женька дома сидит. Или на весь день куда-то сваливает. Мать моя, сама понимаешь, не в восторге. Каждый день требует, чтоб я или квартиру сняла, или по месту прописки жить ушла. Я ж у бабушки прописана, и квартира мне достанется только по завещанию… А на какие шиши я квартиру сниму, если получаю две тысячи рублей в месяц, а Женька не работает?

— А это вообще не твоя проблема! — повысила голос Лелька. — Он что, суперпринц? Это ему негде жить, а не тебе. Кончай геройствовать. Пусть ищет квартиру, работу, что там ещё…

— Расслабься, я с ним уже расплевалась, — остановила я её, — и причём, ты будешь ржать, вовсе не из здравого смысла. Прикинь, он у моей мамани занял бабки — и свалил. Но она у меня, сама знаешь, недоверчивая, поэтому бабки ему хоть и дала, но взяла в залог его портфель. Правда, заглянуть туда не догадалась. Думала, там ценный веник лежит или золота пять кило.

— А потом, когда он бабки не вернул, обнаружила там три куска хозяйственного мыла и полотенце с надписью «Ноги»? — весело предположила Лелька.

— Хуже, Лель. Нет, ты только прикинь: открывает моя мама Женькин портфель, приговаривая: «Там наверняка его паспорт лежит. Сейчас в милицию позвоню, заявление напишу, чтоб жулика поймали и на двадцать лет посадили», а там…

Скворцова подалась вперёд:

— Ну?!

Я выдержала эффектную паузу.

— А там лежат три пары моих трусов!

Секунду Лелька молчала, а потом села на корточки рядом со мной и заскулила:

— Твои трусы?! Он их что, носил? Целовал на ночь? Нюхал их, что ли?!

— А я знаю? Сама в осадок выпала, когда увидела. А уж мамино лицо даже описать не могу… В общем, бабки он вернул только через месяц. Когда за портфелем своим явился. Хотя, нет, не за портфелем. Он явился к моему папе просить моей руки и сердца.

— О…