Билет на вчерашний трамвай

Чем дольше живёшь, тем чаще начинаешь задумываться о том, что совпадений и случайностей не бывает. Есть только твоя собственная жизнь. И выбираешь её ты сам.

Нет никакого рока. Нет кем-то написанной истории. Есть точка отсчета. От которой, как от катушки ниток, начинается отматываться каждый виток твоей жизни. И только ты сам можешь выбрать цвет и длину нитки, диаметр катушки и скорость её разматывания. Только от тебя зависит, как жить дальше. Как и то, будет ли эта нить чёрной и длинной или белой и короткой? Или даже длинной и белой.

Имеющий глаза да увидит.

Телефонный звонок раздался в субботу утром. Зевая, я выползла из комнаты в тёмную прихожую и сняла трубку.

— Привет, жаба моя, — раздался в трубке Лелькин голос, — ты что сегодня делать будешь?

— Аборт, — сурово ответила я и посмотрела на часы. Конечно, Лелька — моя лучшая подруга, но телефонный звонок в восемь утра, в субботу, я не прощу даже Папе Римскому.

— Ты сдурела?! — завопила Лелька. — Какой ещё аборт?! От кого?

— От дяди Кузи с Красной Пресни. Не задавай глупых вопросов в такое время суток — не будет тебе идиотских ответов. Ты что, не могла позвонить попозже?

В комнате загремел игрушками проснувшийся Андрюша. Я поняла, что сегодня мне уже не поспать, и разозлилась ещё больше.

— Не злись. Я вообще ещё не ложилась. Ик! Пардон, подруга… — икнула в трубку Лелька, и все встало на свои места.

Леля Скворцова по-прежнему жила в Зеленограде и в Москве бывала наездами. Толясик кормил её завтраками насчёт переезда, но дальше этого дело не шло. И Леля негодовала.

Утешало её лишь одно: Толик периодически отъезжал в командировки на неделю, и Лелька получала возможность навестить друзей. В первую очередь, меня.

Но на этот раз, судя по тому, что она в восемь утра икала в телефонную трубку, первой в списке оказалась не я. И слава богу. Моя мама не приветствовала наши с Лелькой дружеские встречи. Особенно когда я возвращалась домой под утро, и не одна. Я ж не брошу свою подругу, правда?

В общем, что Бог ни делает — все к лучшему.

— Ладно, проехали. Ты где сейчас? — спросила я, прижимая правым плечом трубку к уху, а левой рукой почесала нос. Черт. Просто так по субботам нос не чешется — это все знают. А я-то хотела поваляться вечером с сыном на диване и посмотреть «Том и Джерри». Да уж, благими намерениями…

— Недалеко от тебя. У Генри дома. Знаешь Генри?

— Это кто?

— Да никто. Знакомый чел. Я, когда ещё тут жила, в одной компании с ним тусила. Блин, да знаешь ты его!

— Может, и знаю. Где он живёт?

— В первом доме, рядом с Алексом.

— Не, не знаю. Ты когда ко мне зайдёшь?

— Я? Ик! Пардон ещё раз… Вечером.

— Блин, Леля, а зафигом ты тогда звонишь мне в восемь утра, а? — снова разозлилась я.

— Ты что, я все продумала. Если б я позвонила вечером, ты бы могла уже что-нибудь запланировать, а так получается, что я — первая! Я гений?

— Ты жаба, Скворцова. Отвратительная такая жаба.

— Я тоже тебя люблю. Ик! Да что ж это такое? Генри! Налей мне водички! Ик! Алле, ты ещё тут?

— Уже нет. Быстрее говори, у меня Андрюшка встал. Из-за тебя. Во сколько придёшь?

— Я это… Щас спать лягу, а как проснусь — позвоню. Идёт?

— Договорились. Иди спать.

Продуктивно началась суббота, ничего не скажешь. Размышляя о том, кто такой Генри и почему Лелька его знает, а я — нет, я ещё раз энергично почесала нос и пошла на кухню варить сыну кашу.

Скворцова перезвонила через двенадцать часов. По второму разу рассказала, где находится, и пообещала зайти в десять. Зашла, само собой, в полдвенадцатого ночи.

— Ну что? — шёпотом спросила она, когда я открыла дверь. — Куда идём?

— Как обычно.

— В «Байк»?

— Угу. Оттуда ближе всего возвращаться домой. Согласна?

— Да мне вообще по фигу.

— Тем более. Подожди пять минут, я уже Дюшку уложила, щас сестре ценные указания дам и выйду.

Оставив Лельку на лестнице, я крысой Шушерой вползла обратно в тёмную квартиру, неудачно припарковалась возле холодильника, пять секунд постояла, зажмурившись, в ожидании, что сверху на меня что-нибудь свалится, но не дождалась и, облегчённо вздохнув, шмыгнула в комнату к младшей сестре.

— Машк, спишь?

— Сплю.

— Машк, я с Лелькой в «Байк» пошла.

— Шалава.

— Машк, если Дюша проснётся, дай ему попить, я там чай оставила на столе, в бутылочке. А если заплачет, звони Лельке на сотовый. Номер я положила под бутылочкой. Все поняла?

— Ты — плохая мать. И Лелька твоя — такая же.

— Да. А ещё мы шалавы.

— Само собой. Чтоб в три часа была дома, ясно?

— Постараюсь пораньше. Все, я ушла.

Выйдя на лестничную клетку, я обнаружила Лельку возле мусоропровода в состоянии глубокой задумчивости.

— Медитируешь? — спросила я, закрывая ключом дверь.

— Мастурбирую. Странно, что ты не знаешь Генри…

— Тьфу. Нашла о чем думать. Плевать мне на твоего Генри. Слушай, у меня на все про все — три с половиной часа. Так что мастурбируй быстрее, и пошли.

— Я кончила, — тут же ответила Лелька и нажала кнопку лифта.

— Я тоже, — вздохнула я. — Это второй этаж, Оля. Пешочком, пешочком.