Билет на вчерашний трамвай

«Байком» мы называли кинотеатр «Байконур», рядом с которым я жила и куда изредка выползала на дискотеку. В здании кинотеатра находился небольшой бюджетный клуб, где кружка пива стоила двадцать пять рублей, а двух кружек мне вполне хватало, чтобы мучиться наутро похмельем и провалами в памяти. Я была в «Байке» нечастым гостем, однако почему-то знала в лицо всех завсегдатаев и не путалась в именах часто меняющейся охраны. Лелька там бывала ещё реже, но шагнула дальше: это не она знала всю охрану. Это вся охрана знала её. Что выяснилось прямо у входа.

— Девушка, вы не пройдёте, — безапелляционно заявил Лельке квадратный охранник с брутальным шрамом на правой щеке и загородил собой дверной проем.

— Коль, ну ты что? — густо покраснела Лелька, и я сделала сразу два открытия. Первое: подружка явно бывала тут без меня, и второе: называет охранника по имени и краснеет она не просто так.

— Все, Оль. Это не я сказал. Это Степан-менеджер. Хочешь, позову его — сама с ним договаривайся.

Я стояла, хлопая глазами. Не, Лелька стопудово была тут не раз. И не два. А возможно, что и не десять. Вот зараза…

— Давай, зови Степу, Колюнечка! — небрежно бросила она, и я подумала, что Колюнечкой охранник стал неспроста. Красный цвет Лелькиного лица только подтверждал мои догадки.

— Ты когда успела-то, сволочь? — шёпотом спросила я неверную жену и нахмурилась.

— Потом расскажу, — отмахнулась Лелька и начала нервно рыться в сумочке.

В холл вышел менеджер клуба Степан, за его спиной маячил брутальный Колюнечка. Лелька захлопнула сумочку и заулыбалась.

— Здравствуй, Степан. А вот Коля…

Степан не улыбался. Он стоял как памятник Александру Матросову. И смотрел на Лелю, не мигая. А потом процедил сквозь зубы:

— Николай выполняет мои инструкции. Я запретил ему пускать тебя в клуб. Что тут непонятного?

Улыбка подруги стала меркнуть:

— Степ… Я тебе слово даю: больше такого не повторится. Честно.

Степан молчал.

— Слушай, Степ… — занервничала Лелька. — С кем не бывает? Да, косяк, знаю… Пьяная была, извини.

Степан молчал.

Тут я кашлянула, и менеджер наконец заметил, что провинившаяся пришла не одна. Я кашлянула ещё раз и жалобно посмотрела на Степана. После трёх месяцев на диете из бич-пакетов у меня в глазах появилось выражение, как у Котика из «Шрека».

— Степан, пропустите нас, пожалуйста. Мы ненадолго. У нас тут встреча одна запланирована. Очень для меня важная, понимаете? А без Лельки она не состоится… И тогда я… И тогда мне…

Тут Степан моргнул. И я добила его громким стоном:

— Меня там покормить обещали!

Он вздрогнул, внимательно посмотрел на меня и, развернувшись, пошёл обратно в глубь клуба, бросив Николаю через плечо:

— Пропусти.

Я выдохнула и посмотрела на Лельку. Она втянула щеки, чтоб не заржать, опустила голову и прошла мимо охранника к кассе. Я двинулась следом.

— Эй, голодающая, тормозни.

Я обернулась. Возле Коли стоял и широко улыбался второй охранник, Кирилл.

— Подойди сюда.

Я подошла.

— Дай руку, — продолжая широко улыбаться, Кирилл шлёпнул мне на запястье люминисцентный штамп, говорящий о том, что я уже заплатила за вход и теперь могу выходить на улицу и возвращаться без повторной оплаты.

— Спасибо, — покраснела я.

— Не за что. Будешь уходить — не забудь оставить телефончик, — заржал Кирилл и ущипнул меня за зад.

Я покраснела ещё сильнее и понеслась догонять Лельку.

Подругу я обнаружила в туалете возле зеркала. Она сосредоточенно выдавливала прыщик на лбу. Я встала рядом и достала из сумки расчёску.

— Не дави, дура. Красное пятно будет, как будто ты кирзачом по морде выхватила.

— Я волосами закрою.

— Да хоть ху… Да хоть чем. Грязь попадёт.

— Духами попрыскаю.

— Ты мне зубы не заговаривай. Колись, что ты тут без меня нафестивалила?

Лелька достала из сумки бумажную салфетку, прыснула на неё духами и прижала ко лбу:

— Ничего такого.

— Ага. Поэтому тебя и не пускают.

— Не поэтому. Я тут в гычу кому-то дала. Прям в туалете. Я даже не удивилась.

— А зачем?

Лелька отняла от лица салфетку, зачем-то посмотрела на неё и прижала снова.

— Не помню.

Мне стало интересно.

— Из-за мужика какого-то, что ли? — И тут меня озарило: — Из-за Николая?!

Скворцова скомкала салфетку, швырнула её мимо корзины для мусора и с вызовом ответила:

— А даже если из-за него, тебе-то какая разница?

Я подняла с пола салфетку, опустила в корзину и, не глядя на Лельку, ответила:

— Никакой. Просто я думала, что мы с тобой подруги. И вышла из туалета.

У барной стойки я вскарабкалась на высокий табурет и хмуро попросила пива. Два пива.

Бармен Зурик не глядя смел со столешницы мой полтинник и шлёпнул передо мной две мокрые кружки. Я сунула в первую коктейльную соломинку и, втянув сразу треть содержимого, почмокала губами, пытаясь отгадать, что напоминает мне нежное послевкусие. Отгадала.

— Зурик!

— Что? — обернулся бармен.

— Дай мне ушко.

— Чьё?

— Своё.

Зурик наклонился к моему лицу, и я выдохнула в его ухо:

— Чем пиво бодяжили? Стиральным порошком?