Билет на вчерашний трамвай

— Ну… Я тебе оставлю тогда тут, хорошо? Захочешь — покушаешь…

Тут я заметила Димкин взгляд. Он смотрел куда-то мимо меня. Я обернулась.

На соседней койке лежал старик с забинтованной головой. На тумбочке возле него стоял гранёный стакан с водой и лежал засохший кусок хлеба. Я наклонилась к Димке.

— А это кто?

— Не знаю. Сегодня привезли, как меня. Марчел сказал, его на улице подобрали. Кто-то голову ему пробил.

Я протянула руку обратно к банке и посмотрела на Димку. Он кивнул.

— Я сам тебе хотел предложить…

Вскрыв банку, я щедро намазала икрой кусок свежей булки и подошла к старику.

— Дедулечка, возьмите, пожалуйста, не побрезгуйте. Я мужу привезла, а он ничего не может есть, температура у него высокая.

Старик поднял выцветшие слезящиеся глаза и погладил меня по руке.

— Храни тебя Господь, дочка. И дай Бог мужу твоему здоровьица.

Я присела на его кровать и поправила деду одеяло:

— Дедушка, я вам ещё сока сейчас принесу и конфеток положу. Если что будет нужно — попросите вот Диму, он принесёт. Выздоравливайте скорее.

Старик слабо сжал сухими пальцами мою руку и тихо, беззвучно заплакал.

Я быстро поднялась, на ходу вынимая из кармана сигареты, вышла из палаты и побежала на лестницу.

Заталкивая вглубь слезы табачным дымом, я стояла у больничного окна и смотрела, как на лужах расходятся круги от дождя. Когда-то я мечтала стать врачом. Хотела лечить и спасать людей. Хорошо, что не стала. Какой из меня врач, если я даже от такой мелочи реву? Интересно, что б со мной было, если бы у меня больной умер?

Я докурила сигарету, затушила окурок в стеклянной банке и пошла в ординаторскую, к Марчелу.

— Привет, — поздоровалась я, входя в прокуренное помещение. — Ничего нового нет?

— Привет, — отозвался доктор. — Пока ничего. Завтра результаты придут — будет ясно.

— Понятно… А какие-то догадки есть?

Марчел внимательно на меня посмотрел и вздохнул:

— Тебе нужны мои догадки или чёткий диагноз? Думаешь, тебе будет легче от моих догадок?

По позвоночнику у меня пробежали мурашки, но я взяла себя в руки.

— Наверное, ты прав. Пожалуйста, позвони мне завтра сам. Как только придут результаты. Димке можешь сказать, что хочешь. А мне — правду.

Руки у меня задрожали, я села на стул и посмотрела на Марчела. Он протянул мне пачку сигарет.

— Кури.

Я помотала головой. Марчел убрал пачку обратно в карман:

— Не накручивай себя, Ксень. Я думаю, у него какое-то воспаление. В любом случае, ничего смертельного нет. Можешь спать спокойно. Посмотри на себя: на тебе лица нет. А у тебя ещё ребёнок дома. О сыне подумай, дело себе найди какое-нибудь. Вязать умеешь?

Я слабо улыбнулась.

— Шарфики только…

— Вот и вяжи Димке шарфики. Красивые вяжи, тёплые. В полосочку. Когда будем его выписывать — сама на шею повяжешь. Не переживай только. Все уладится. Это я тебе как доктор говорю. Может, водки хочешь?

— Хочу.

— А вот фиг тебе. Какая сейчас водка? Ты еле на ногах стоишь. Лучше чаю с коньяком сделаю. Обратно когда поедешь?

— Не знаю. Может, через час.

— Отлично. Сейчас бахнешь чаю с конинкой, а потом я договорюсь с шофёром, он тебя на машине «скорой помощи» домой отвезёт. Поедешь на бибике с красным крестом?

— Да хоть на бобике с решётками. Я действительно с ног валюсь.

— Вот и договорились. Через час я за тобой зайду. Иди к Диме.

Я прикрыла за собой дверь и прошла по коридору до конца. Там, у туалета, в самой крайней палате, лежал Генри.

Маленький, измученный, испуганный и такой любимый…

Ну, почему я не Господь Бог?! Почему я не могу щёлкнуть пальцами и поднять Димку на ноги? Почему? Почему?! За что мне все это, а? Ну, ответьте же кто-нибудь! Что вы молчите?! Не слышите? Заняты? Не до меня вам сейчас? А разве я много прошу? Мне ж ничего не нужно, ничегошеньки. Я все могу сделать сама, я со всем справлюсь в одиночку. Только Димку вылечить не могу…

Вы, кто бы вы там ни были, послушайте меня, пожалуйста: поднимите его на ноги, вылечите его, а я вам за это… Отдам все, что попросите. Возьмите у меня половину здоровья, даже половину жизни. Мне не жалко. Все равно ничего хорошего я в этой вашей жизни не видела. Подавитесь ею. Только Димку мне верните. Я же не переживу…

Я сдохну.

Сдохну, проклиная всех вас. Кто бы вы ни были.

В десять утра я вошла в офис и тут же набрала номер Мартынова.

— Ты где, мать твою? Просила же не опаздывать!

— Я уже у метро, не ори. Буду через четыре минуты.

Я подошла к кулеру, налила себе стакан воды, залпом выпила. Потом ещё один. Тоже залпом. Руки у меня тряслись, и я облила себе ноги.

Разозлилась.

Кинула одноразовый стаканчик в корзину для мусора и села на стул. За дверью послышались торопливые шаги, и в комнату воровато заглянул Мартынов.

— Все в порядке?

— Ага. Хвоста за собой не заметил? Серёжка оглянулся.

— Да вроде нет… А что случилось? Я полезла в сумку за сигаретами.

— А ты не знаешь? За тобой Шуба слежку установил. Сказал, что понял, кто у него бабки тырит. И ещё сказал, что тебе пиз… В общем, попал ты, Мартын.

Мартынов расслабился.

— Не смешно. Нас вообще-то сегодня уволить должны… Я прикурила сигарету.