Битники. Великий отказ, или Путешествие в поисках Америки

Именно в семье происходит первичное вытеснение сексуальной энергии. Несмотря на то, что дети созревают уже к 14 годам, им еще много лет после этого запрещают иметь какие-либо эротические отношения. Им запрещают вступать в контакт с себе подобными, им запрещают мастурбировать, в итоге подавленная сексуальная энергия разъедает маленького индивида изнутри и превращает его в послушную скотину. Дети испытывают чувство вины и вырабатывают страх к наслаждению. Интроецируя властное подавление, они сами хотят быть подавленными. Чтобы вернуть индивиду его жизнь и его свободу, нужно уничтожить патриархальную семью, позволить детям вступать в ранние сексуальные отношения, бешено мастурбировать и заниматься прочими чудесными и безобидными вещами. Нужно оптимистически смотреть в наше общее сексуальное будущее и побивать классового врага передовой научной истиной: «Здесь надо разгрести гораздо больше грязи, чем где-либо еще. Любовные отношения в первую же очередь должны быть защищены от всякого вмешательства экономических интересов, следует принять строгие законы против клеветы на естественные и порядочные любовные отношения и на детей, появляющихся на свет в результате таких отношений. Необходимо предпринять шаги по устранению чувства вины на сексуальной почве и замене внешней принудительной морали сознанием ответственности. Время для этого давно пришло»[81]. Ведь это же прецедент: оскорбление чувств возбужденных и перевозбужденных, эротоманов и порнофилов, секс-бомб и секс-гигантов…

Вильгельм Райх заявил очень важную для своего времени тему, но сделал это в достаточной степени одиозно, чтобы очень скоро превратиться в объект и по сей день длящихся насмешек в среде мыслителей самого разного идейного спектра. Это произошло главным образом из-за выдающейся интеллектуальной слабости Райха, его умения лепить противоречия на расстоянии одной строки, его смешной позитивистской веры в непогрешимость сциентистской догматики. В связи с этим не совсем верно считать Райха предтечей философов Франкфуртсткой школы только потому, что он первым худо-бедно синтезировал Фрейда с Марксом. Мы ничего не потеряем, если будет считать, что франкфуртцы синтезировали Фрейда с Марксом сами по себе и независимо от Райха, тем более что сделали они это гораздо грамотнее и последовательнее.

Несмотря на относительную популярность идей Райха, настоящую славу получила другая работа на схожую тему – «Эрос и цивилизация» франкфуртца Герберта Маркузе, изданная им в США в 1955 году. Нет сомнения, что Маркузе имел существенное влияние на американскую контркультуру послевоенных лет, поэтому было бы глупо обойти его тезисы стороной. Они берут свое начало в солидаризации с Фрейдом в том, что история человека есть история его подавления[82], на котором и развивается культура (тут уже культура как таковая, а не какой-то отдельный ее тип). Суть этого подавления состоит в отказе от целостного удовлетворения потребностей, в силу которого человеческое существо стремилось бы получить всё, что ему хочется, здесь и сейчас – нетрудно понять, что такой подход к жизни, ничем не отличая человека от животного и за вычетом животного инстинктивного регулятива потребностей, привел бы к незамедлительному исчезновению человека как вида через взаимную аннигиляцию всех всеми же. Собственно, цивилизация, культура, общество – это и есть те механизмы, которые сдерживают безграничность человеческого желания и дают ему форму, такую, в которой человек способен ужиться с другим человеком. Через цивилизацию, через то, что Арнольд Гелен назвал бы институтами, человеческое существо переходит от сиюминутного удовольствия к сдерживанию, от игры к труду, от восприимчивости к производительности, от полной свободы к безопасности. Таким образом, репрессия необходима человеку для выживания, а абсолютная свобода есть неминуемая гибель (Сартру нужно было учитывать, что о своей абсолютной свободе он говорит всё-таки в уютных условиях репрессивной цивилизации).