Битники. Великий отказ, или Путешествие в поисках Америки

Второй фильм Кроненберга, развивающий ту же интуицию, – это «Видеодром» 1982 года. Если в «Сканнерах» другим, овладевающим мною, был какой-то отдельный телепат или даже группа таких телепатов, то в «Видеодроме» точка власти рассеивается, рассредоточивается и распадается в эфире, то есть в телеэфире. Макс Рен (его играет Джеймс Вудс) управляет кабельным телеканалом, его задача – давать зрителям некий соблазн, будь то эротика или порнография, – соблазн, который будет крепко привязывать людей к телеэкрану, обещая им щекотливое удовольствие. Однако с соблазном дело обстоит не иначе, как с джанком: чем больше принимаешь, тем больше хочется. И вот, японское порно кажется Максу мягким, слишком мягким, а он ищет чего-то пожестче. Он это находит – некий «Видеодром», пиратский канал, на котором без остановки крутят пытки и убийства. Макс уверен, что нашел отличный продукт, но в итоге он сам подсаживается на «Видеодром», и «Видеодром» начинает менять реальность вокруг Макса. Мир пропитывается насилием – Макс бьет свою помощницу, но оказывается, что он ее вовсе не бил, а разве что грезил о том, что бил ее, однако грезы становятся неотличимыми от действительности. Телевизор в комнате Макса меняет свою форму, он начинает дышать и стонать, и Макс лезет в него, одержимый пароксизмом желания. Меняется и его, Макса, собственное тело, живот превращается в жадный рот, которому нужно питаться видеокассетами, а позже Макс скармливает ему – то есть самому себе – пистолет. «Я плоть, подчиняющаяся видео».

«Чтобы обрести новую плоть, нужно убить старую». Макс срастается со своим пистолетом, он убивает одного человека за другим по приказам таинственного источника власти, сокрытого в его голове, пока наконец не убивает самого себя, провозглашая: «Да здравствует новая плоть!» Новая – это и есть плоть, измененная инстанцией власти. Овладевая сознанием, власть пронизывает индивида, интегрируется им и превращается во внутреннюю власть. Телевидение – сильная метафора власти, ибо здесь она диффузна, неуловима и образна; она не имеет своего тела, но она реализуется на телах, меняя их по своим лекалам. К примеру, человек, фасцинированный телеобразом, идет к хирургу и меняет свою физиологию в соответствии с образностью той новой плоти, которая захватила его посредством телевидения. Целая галактика травестированных телезрителей!

Всю эту идеологию проговаривает в фильме персонаж под говорящим именем О» Бливион. Интересно, что самого его нет – он только образ на экране, а живой человек, который якобы должен стоять за этим образом, оказывается набором видеокассет со старыми записями трансляций. О» Бливион говорит: «Телеэкран заменяет людям всё. Он владеет желанием, поэтому владеет всем». Человек есть система желаний, потребностей – нужно овладеть ими, и тогда ты овладеваешь телами и вещами. Это легко представить себе: человеческое тело есть ансамбль инструментов по удостоверению желания; есть органы, связанные с желанием непосредственно, как рот и гениталии, и есть органы, обслуживающие те первые органы, как руки, срывающие с ветки плод, и ноги, доставляющие гениталии к объекту удовлетворения. Таким образом, тело служит желанию, а не наоборот – отсюда можно предположить, что желание способно менять тело в соответствии со своими метаморфозами.

Новые желания требуют нового тела, а старое тело должно быть уничтожено. Чем менее телесна власть желания, тем больший контроль она отправляет над телом. О'Бливион говорит: «За пределами нашего восприятия реальности не существует ничего». Что и требовалось доказать.

Последний виток доказательства – фильм «Экзистенция» 1999 года. Здесь уже видеовласть, то есть власть пока еще слишком аналоговая, слишком вещественная, становится цифровой, то есть рассеивается и дематериализуется окончательно. Экзистенция, то есть существование, неотличимо от виртуальности. Реальное и есть виртуальное. Человек из наивной реальности, охранник по имени Тед Пикул (Джуд Лоу), должен защищать некую Аллегру Геллер (Дженифер Джейсон Ли), разработчицу популярных игр, от таинственных убийц, будто бы мстящих эмиссарам виртуальности за поруганную реальность. Постепенно Тед втягивается в мир игры и перестает отличать его от привычной действительности.

В игре он больше не знает, кто он и что ему надо делать, просто игра имеет свою трансцендентную логику, которая несет его по своим волнам. Он убивает людей – такова логика игры, а когда убивают его – это ведь та же самая логика. Умерев, он может возродиться неким другим персонажем. Нет никакой идентичности, нет определенности и нет прежних границ, всё превращается в цифровой код, смысл которого непознаваем. Код неизвестен. Код имеет абсолютную власть над телами, оцифрованными в игре, в частности и потому, что он может перекодировать тела, превращая одни в другие. По сути, это последний шаг в полную неизвестность абсолютного контроля, в которой исчезают все те различия, которые еще сохранялись на уровне телесной телепатии и рассеянной телесности телевидения.