Bittersweet (СИ)

Попытается использовать язык и хорошо, если останется с ним.

Отпустит, и тут же получит меткий удар.

Потому он не целовал, а просто стоял, медленно втягивая воздух, отравленный чужим ароматом. Ненавистью. Раздражением. Негодованием. Растерянностью. Непониманием.

Чужой живостью.

Рядом с Джулианом и его проблемами Ромуальд сам угасал, здесь же тонул в потоке эмоций, ощущая себя живым.

Он всегда боялся появления такой дилеммы. И она не заставила себя ждать.

Закон подлости работал.

========== 20. ==========

Soundtrack: Blutengel - The end

Этот разговор озадачил его с самого начала. Чрезмерная любезность, повышенное количество сладости в голосе и плохо скрытые стремления продемонстрировать отрешённость, некую незаинтересованность в происходящем. Будто натужная попытка держать дистанцию и не переступать определённую черту. Границу между опасностью и тихой размеренной жизнью. От осознания этого становилось ещё противнее, потому что все совершаемые действия разили лицемерием при полном отсутствии откровенности. Она была лишней, она ушла и не оставила о себе напоминаний.

Странно приходить к подобным выводам. Особенно, если сам недавно убеждал человека в широте собственных взглядов, а потом внезапно изменил точку зрения, но упомянуть об этом забыл. Сознательный провал в памяти, желание сделать вид, будто ничего не изменилось, всё осталось на прежнем уровне.

Картинка к идеальным отношениям.

Ты не уходишь навечно.

Проходит немного времени, и ты возвращаешься ко мне, несмотря ни на что.

Снова через эти коридоры, комнаты, пересекая их, меряя шагами. Хлопки дверей о косяк, взор предельно честный, улыбка на губах и заявление, что всё нормально. Немного устал, немного перенервничал, потому настроение не ахти. Нужны тишина и одиночество. В подобных условиях нормальные показатели восстановятся, и больше не будет пролегать складка между бровей, взгляд перестанет смотреть сквозь собеседника, а окажется направлен непосредственно на него.

Хотелось бы верить, что это так, но вера почему-то не желала поддерживаться на должном уровне, она падала всё ниже и ниже, как показатель гемоглобина в крови у тех, кто мучается от недостатка железа в организме. Она умирала в корчах, позволяя прочувствовать истинные настроения, а не ложные понятия, прилипшие под влиянием момента, а после озвученные всё в тех же условиях.

Он старался переубедить себя, рассмеяться и сказать: «Какой бред!». В конце концов, ему можно. У него не совсем стабильная психика, потому она многое перевирает, дорисовывая лишние детали. И расшифровки даёт иные, не те, что действуют в реальности. Он просто накручивает себя, не понимая, что выглядит глупо, когда позволяет ревности выходить на первый план.

Это обычная деловая встреча, ничего иного в пределах её не планируется, только разговор, обсуждение вопросов, актуальных для обоих. Это не вечеринка, где будет море алкоголя, громкая музыка и предельно вызывающие наряды, призванные привлекать к живым манекенам повышенное внимание. Это встреча в спортивном баре, и придут туда не тайные любовники, а люди, которые друг друга на дух не переносят, что уже неоднократно было доказано в процессе их общения. Синяк на скуле Ромуальда дополнял стройную теорию, будучи неопровержимым доказательством. Тем не менее…

Джулиан не находил себе места и с трудом удерживался от того, чтобы не вылететь из комнаты, выхватить телефон из рук Ромуальда и швырнуть в стенку, разбивая. Не оставляло ощущение, что давно знакомый голос слишком яро демонстрирует равнодушие и незаинтересованность, чтобы это оказалось правдой. Многое указывало на игру. Вот только для кого Ромуальд поднимался на сцену? Для Джулиана, находившегося поблизости, или для того, кто разговаривал с ним в данную минуту?

Дверь, разделявшая комнаты, в представлении Джулиана, стала временным спасением. Он мог прислониться к гладкой поверхности и внимательно слушать всё, что произносит Ромуальд, при этом не попадаться ему на глаза, а после вообще сделать вид, будто ничего не слышал. Схватиться за телефон, подключить к нему наушники и изобразить заинтересованность музыкальными новинками.

Это даже не стало бы ложью. Стопроцентной.

Процентов на пятьдесят разве что.

С некоторых пор музыкальное воздержание приказало долго жить. Джулиан перестал чураться продукта творческой деятельности бывших коллег и решил потихоньку возвращаться в строй меломанов. Он слушал чужие творения нечасто, очень выборочно, да и жанры ныне предпочитал иные, не те, что прежде. Если раньше он выбирал жизнерадостный поп-рок, то теперь в плеере поселилось большое количество представителей тёмной сцены. Музыка отражала его внутренний мир, а там царили безраздельно чернота и беспросветное уныние.

Повторно соприкоснувшись с этим миром, Джулиан оказался на другой стороне. Теперь он выступал исключительно в качестве слушателя, и это откровение, достойное человека со званием капитана очевидности, стало для него неприятным. Чувства, пробуждавшиеся в душе, были ещё отвратительнее и чернее, нежели в обычное время.