Bittersweet (СИ)

Ещё один спонтанный поступок этого дня. Вопрос, который не следовало озвучивать, поскольку вряд ли будет дан ответ.

– Кого?

– Моего напарника по сцене. Он ведь не из профессиональных актёров, верно?

– Я не буду отвечать на этот вопрос, – усмехнулась Челси. – Просто не хочу.

– Значит, точно не из актёров и не из музыкантов, – заметил Ромуальд.

– Теперь это не имеет значения.

– Почему?

– Потому что моими стараниями он стал достаточно сильным исполнителем, и вскоре ты убедишься в правдивости моих слов.

– Хм. Всё может быть.

Ромуальд не стал вступать с сестрой в перепалку, потому и разговор далее не развивал, ограничившись одним вопросов. Ответ полностью совпал с тем, что он успел заранее представить, потому особого разочарования не наблюдалось. Моментами мелькало удовлетворение от осознания собственной догадливости.

Вскоре у Челси зазвонил телефон. Барри сообщил, что приехал.

Сестра ушла, и Ромуальд остался в одиночестве.

В полном, гнетущем одиночестве.

Между тем, в подобном состоянии отлично думалось, и можно было уделить внимание одной, но достаточно важной проблеме, что с каждым днём становилась всё ближе и актуальнее.

Первое официальное интервью в качестве ключевых фигур мюзикла должно было состояться буквально через неделю, и Ромуальд не знал, как отнестись к отведённому количеству времени. Посмотреть на него с позиции оптимиста или пессимиста.

Много или мало? Достаточно для того, чтобы засунуть поглубже вспышки отвращения к представителям журналистской профессии или это даже на подготовительный срок не тянет? Следовало взять себя в руки и постараться не придавать большого значения происходящему, но перед глазами вновь вставало лицо женщины, которая сегодня вывела его из состояния равновесия парой фраз, и уверенность в непоколебимости и непробиваемости таяла. Ему следовало избегать журналистов, как огня, ничем хорошим эти столкновения закончиться не могли, но положение обязывало, и интервью переносить на более поздний срок никто не планировал. Всё стремительно приближалось к началу актёрской работы над постановкой.

На следующий день его позвали на встречу, предложили оценить результат работы, высказав авторитетное мнение.

Костюмы шились, композитор честно отрабатывал свой гонорар, и несколько номеров Ромуальду довелось увидеть. Точнее, просмотреть тексты своих песен. Энтони Уэбб стоял напротив Ромуальда, сложив руки на груди. Во взгляде его прочитывалось нечто вроде: «Если ты сейчас раскритикуешь мои творения, я заставлю тебя сожрать эти листы без соли и сахара. И, само собой, без кетчупа». После таких взглядов отчаянно хотелось сказать нечто мерзкое, раскритиковав творческую личность во все поля, поведав ему, по секрету, чисто на дружеской ноте, о бездарности и чрезмерном увлечении скрытыми смыслами, но Ромуальд старался не обострять и без того не самые приятные отношения, переводя всё в состояние войны. К тому же, он не сомневался, что отец просьбам о смене композитора внимать не станет, более того, до последнего продолжит отстаивать данную кандидатуру, не упустив возможности ткнуть сына носом в последние сводки продаж.

Ну да, крайне востребованная персона, успешная и одарённая. Альбом, который он наваял вдохновенно для своей давней подружки, стремительно летел вверх по продажам, билеты на шоу дамочки тоже не лежали мёртвым грузом, и это многое доказывало. Приходилось мириться.

– Что скажете, мистер Эган?

– Сойдёт, – ответил он, с трудом подавив желание посмеяться над предельно серьёзным собеседником. – Другого всё равно не предвидится.

– Я могу переписать, если что-то не устраивает.

Терпения Тони было не занимать. Ромуальд мысленно присвистнул. Окажись он на месте композитора и автора текстов в одном лице, сейчас бы действительно психанул и засунул привередливому исполнителю скомканные листы с песнями в глотку. Тони оставался невозмутимым и собранным. То ли хорошо притворялся, то ли действительно обладал потрясающей выдержкой.

– Всё нормально, – отмахнулся Ромуальд. – Спасибо.

– А?

– За предоставление материалов на оценку.

– Не за что, – произнёс Тони. – Они всё равно уже утверждены. Просто хотелось проконсультироваться непосредственно с исполнителем.

Он прихватил папку со своими наработками, одарил Ромуальда насмешливым взглядом и удалился, где-то в конце коридора пересекаясь с рыжеволосым типом, ставшим едва ли не завсегдатаем в стенах «Эган Медиа-групп». По официальным данным этот мужчина вроде бы считался телохранителем господина композитора. По неофициальным, отношения их были гораздо ближе, и украшение на пальце Тони, наводило на мысли, насколько это всё далеко зашло.

Ещё один повод недоумевать. Как так получилось, что на него вообще кто-то кинулся? Не то чтобы Ромуальд находил своего сегодняшнего собеседника страшным, но и красивым не считал. Напарник по сцене ослепительной красотой тоже не блистал, но в нём наблюдалось нечто цепляющее. Настолько, что ему однажды даже статус идеала пожаловали.