Bittersweet (СИ)

Казалось бы, месяц – внушительный промежуток, но при детальном анализе становилось ясно, что это – всего ничего. Каких-то тридцать дней, а потом занавес поднимется, зрители займут места в зале, а «Эган Медиа-групп» с гордостью представит им своё новое творение

Новые лица, новые имена. Риск, притом немалый.

Единственный, с кем публика более или менее близко знакома – Ромуальд, остальным предстоит добиться признания со стороны или кануть в небытие. Впрочем, Ромуальда это тоже касалось, не в меньшей степени. Ему предстояло доказывать свою состоятельность, как актёра сильнее, чем его коллегам. Они пока были искателями счастья, чья карьера может пойти в гору, если постановка окажется удачной и коммерчески выгодной, он был просто сыном своего отца, братом своей сестры…

Он был Эганом, а потому актёрский талант и вокальные данные Ромуальда ставились под сомнение чаще остальных.

Его нежелание во время пресс-конференции превращаться в цирковую собачку, выполняющую команды разной степени сложности, одна из которых звучала стандартно: «Голос», наложило определённый отпечаток на отношение со стороны прессы. Они обсуждали его реальные возможности, иногда выдвигали теории, что петь за Ромуальда будет кто-то другой, ему останется только открывать рот и двигаться, стараясь попадать в ритм, ведь на сцену дублёра никто не пустит. Пресса авторитетно заявляла: для того, чтобы прославиться, достаточно родиться в семье, имеющей определённый вес в обществе, но чтобы завоевать любовь и почитание со стороны зрителей, нужно во время пребывания на сцене выкладываться максимально, не перекладывая ответственность на остальных членов состава.

Ромуальд эти статьи не читал, предпочитая отшвыривать газеты сразу после ознакомления с заголовками. Прессу ему, по доброте душевной, подсовывали заботливые родственники. Чаще, конечно, отец, не устававший повторять, что Ромуальд должен оправдать надежды, на него возложенные. В такие моменты тянуло сказать, что живут они в свободной стране, и никто никому ничего не должен, но Ромуальд предпочитал играть перед отцом привычную роль. Жизнерадостный, не слишком обременённый размышлениями и тяготами жизни идиот.

После подобных наставлений хотелось привнести в премьеру несколько собственных штрихов, не предусмотренных сценарием. Например, выйти на сцену в смирительной рубашке, да так всё представление и провести назло родителю, но Ромуальд был уверен, что его триумф, если такому суждено случиться, станет для отца большей неожиданностью, нежели дурацкая выходка. На это ставку и делал, усиленно работая над своей ролью, получая похвалы от режиссёра и представляя, как вытянется лицо Эйдена, когда он поймёт – сын не бездарен, оказывается. Какая неожиданность!

Мать, несомненно, последует примеру отца, поскольку тоже не упускала возможности заметить, что сам по себе Ромуальд мало что умеет. И пение его обязательно потеряется на фоне остальных исполнителей, и хореографические номера будут хромать на обе ноги. Никакой грации, пластики и умения вживаться в роль.

Бездарное бревно.

Естественно, что вслух подобная характеристика не произносилась, но периодически Ромуальд ловил себя на мысли, что жаждет оказаться вдали от семьи и больше никогда их не видеть, не пересекаясь даже на праздниках. Именно поэтому в свободное от репетиций время он занимался поиском нового жилья. Несмотря на то, что гостевой дом он обустраивал по собственному вкусу и даже любил отдельные составляющие интерьера, осознание, что где-то поблизости находятся родственники, сводило к минимуму все приятные ощущения.

Ромуальд задыхался рядом с родителями.

Сестра, её муж и племянник не угнетали. Но и в режиме нон-стоп с ними пересекаться не хотелось. Челси умудрялась мирно сосуществовать на одной территории со старшим поколением, и ей это нравилось. Ромуальд же отчаянно нуждался в собственном уголке, где никто из родителей его не будет доставать, не начнёт вновь напоминать о надеждах – оправданных и разбитых, – о деньгах, которые нужно зарабатывать постоянно, не останавливаясь ни на секунду. Ему хотелось оградиться от них плотным занавесом, вроде того, что наличествовал в театре, распрощаться с мюзиклом, предварительно доказав, что попал в основной состав не только благодаря фамилии, а потом начав всё сначала и добившись успеха в выбранном направлении. Сейчас Ромуальд уже точно знал, чего хочет и как планирует поступать в дальнейшем.

Сомнений не осталось, если только чуть-чуть.

Разрываясь между работой и поисками нового жилья, об отношениях Ромуальд тоже не забывал. Плотный график репетиций способствовал постоянным встречам, и, хотя, по большей части, общение на сцене проходило между героями, а не самими исполнителями, этого было достаточно, чтобы не потеряться на долгое время. И не устраивать бессмысленные сцены ревности, сопровождаемые заявлениями о том, что отношения изжили себя, если даже пары минут на звонки или сообщения не находится.