Bittersweet (СИ)

Ромуальд отпустил его руки, соскользнул на спину и второй рукой, окончательно устроив их на талии. Он не торопился вытаскивать рубашку из брюк, поглаживая через ткань. Илайя чувствовал себя так, словно налакался афродизиака, потому теперь соображать получается с трудом. Единственное, на что его хватает, так это на стремление прижаться сильнее, ощутить ещё больше прикосновений и никуда не отпускать от себя Ромуальда, полностью подчиниться ему, оказаться в его власти. Позволить ему всё, что он захочет сделать.

И он позволял.

Позволил довести себя до кровати.

Позволил толкнуть на мягкое покрывало.

Позволил снимать одежду, постепенно избавляя от каждого предмета гардероба.

Позволил всё на свете.

Он не снимал с себя повязку, отыгрывая заданную роль от начала до конца. Не ныл, что она ему мешает и не позволяет ориентироваться в пространстве.

У него это замечательно получалось и вместе с ней.

В реальности всё оказалось даже лучше, чем в представлениях, преследовавших Ромуальда в течение длительного времени. Начиная с тех самых пор, как он впервые увидел в сети изображение, запечатлевшее длинноволосого молодого человека, прижимающегося ладонями к стеклу.

И до бесконечности.

Он поддел край повязки, потянув её вверх. Она соскользнула почти свободно, да так и осталась лежать на подушке, являясь ныне напоминанием о прошедшей ночи, и о том, что иногда мечты всё же имеют свойство сбываться. Даже если это мечты несколько приземлённые, и найдётся немалое количество людей, считающих подобные вещи несерьёзными. Недостойными того, чтобы о них мечтать, напрасно растрачивая драгоценное время.

Ромуальд приподнялся на локте, второй рукой провёл по повязке, отслужившей своё. Положил ладонь Илайе на плечо, медленно и осторожно, чтобы это прикосновение не стало неприятным сюрпризом. Отвёл волосы в сторону, ладонь заскользила вдоль позвоночника, от шеи до лопаток и ниже. Ромуальд вновь вернулся на исходную позицию и, поняв, что против его прикосновений не возражают, позволил себе чуть прикусить кожу между шеей и плечом. Несильно, предварительно лизнув это самое место.

Илайя улыбнулся, наслаждаясь чужой инициативой. В голове вновь возникли события вчерашнего вечера, повязка, нашедшая себе применение.

Губы коснулись кожи на загривке, нежное прикосновение вновь сменилось укусом, таким же, как прежде, без садистских мотивов, больше поддразнивающим. Ладони у Ромуальда были тёплыми, кожа на них – немного шершавой. Илайя покусывал губу, стараясь до последнего не демонстрировать своё пробуждение и насладиться очередной порцией тактильных ощущений.

«Только мой», – прозвучало в подсознании вчерашнее высказывание.

И собственный выдох, проходивший на грани капитуляции.

«Да».

Несомненно. Разве могут быть сомнения относительно его принадлежности? Разве могут быть какие-то посторонние люди в отношениях? Кому нужны отношения, в которых на постоянной основе фигурируют не двое, а сразу трое, а то и больше партнёров. Смешно и нелепо думать, что из этого реально что-то получится. Или у этих людей совершенно не развит инстинкт собственнический, или они просто не ищут постоянных отношений, как таковых, потому апеллируют странными понятиями и не придерживаются сомнительного качества принципов. Впрочем, у каждого свои представления об отношениях и о количестве человек, задействованных в них.

– Не делай вид, что всё ещё продолжаешь спать, – произнёс Ромуальд, целуя Илайю в плечо.

Ладонь скользнула по боку, замерла на месте, согревая своим теплом. Ромуальд просунул её под руку Илайи, обнимая. Придвинулся ближе, чтобы заглянуть в лицо, как раз в тот момент, когда Илайя тоже решил повернуться, признаваясь, что уже давно не спит. Просто ему очень приятно. Настолько, что даже пошевелиться нет никаких сил.

– Уже не делаю, – произнёс, глядя на Ромуальда и улыбаясь.

– Знаешь…

– Да?

– Ты такой сексуальный по утрам.

– Неужели?

– Да, – отозвался Ромуальд, не решаясь кивнуть, поскольку это могло обернуться совсем не романтичным результатом.

Вместо томного утра с приятными фразами и неторопливым сексом – удар лбом в переносицу. Хорошо, если результатом станет только небольшая головная боль, а не сломанный нос или сотрясение мозга.

Ромуальд, конечно, настолько пессимистом не был, но и ему доводилось неоднократно слышать, что в постели люди нередко получают море травм просто потому, что не контролируют собственные действия и забывают об элементарной технике безопасности.

Уж о чём, а об этом Симона неоднократно повествовала во время семейных сборов за обеденным столом.

Несколько лет практики в больнице, и она перестала удивляться изобретательности людей и их неиссякаемой жажде экспериментов, временами откровенно неоправданных. Было бы крайне неприятно попасть на глаза матери в подобной ситуации, а потом объяснять, как так получилось. Вот перед кем Ромуальду совершенно не хотелось оправдываться, так это перед Симоной.

– А днём? – поинтересовался Илайя, включившись в игру.

– Ещё сексуальнее, – ответили ему, прижимаясь губами к ключице, оставляя на ней засос.