Bittersweet (СИ)

– Нежелание застревать в одном состоянии. Для одной глупой маленькой интриганки игра в основном составе – это предел мечтаний. Она обещала, что отомстит мне, и я вылечу из актёрского состава со скоростью света, но вряд ли допускала мысль, что найдутся люди, которые такому повороту событий только обрадуются. И это не злопыхатели и ненавистники, а я сам. Скажем так, лицедейство было интересным опытом, но с меня хватит. Буду искать место в жизни, но не на сцене. В идеале – подальше от неё.

– Давай пока воздержимся от громких заявлений? – предложила Челси, для которой такое откровение стало полной неожиданностью.

Она и представить не могла, что брат в мыслях попрощался с постановкой и при первом же удобном случае планирует оставить театральные подмостки, променяв их на что-то иное. Что именно? Пока это оставалось загадкой, и Челси смутно, в общих чертах, не представляла, куда заведут Ромуальда мечты о свободе и полном отсутствии ограничений, и навязанных желаний со стороны членов семьи.

– Давай, – Ромуальд пожал плечами. – Не принципиально. На повестке дня у нас скандалы вокруг моего имени, обличительная речь Прим и общение с журналистами. Остальное – второстепенно. Об этом можно подумать в любое другое время.

– Я позвоню тебе вечером, – пообещала Челси.

– Договорились. Газеты я заберу. Не возражаешь?

– Нет, – Челси покачала головой. – Думаю, тебе стоит поговорить обо всём со своим…

Она запнулась, будто никогда прежде не произносила слово «любовник», отчаянно его стеснялась и могла с минуты на минуту залиться краской, походя на юную девушку, коей не пристало разговаривать об отношениях такого типа.

– Ну же?

– Парнем, – выдала она тише обычного. – Всё-таки он может воспротивиться.

– Обязательно поговорю. Не волнуйся.

– Тогда… До вечера?

– До вечера, – эхом отозвался Ромуальд, собирая стопку газет, представленных его вниманию.

Возможность ознакомиться с материалами, взволновавшими Челси, появилась немного позднее, когда Ромуальд покинул здание центра. Изучать статьи он решил в одиночестве, не привлекая к своему своеобразному исследованию Илайю. Во всяком случае, пока. Сначала следовало понять, до чего в своих попытках избавиться от конкурента дошла Прим, а потом уже пытаться передать информацию своему соратнику, попутно каясь в совершённых преступлениях, которые некоторые люди вполне могли подвести под определение злодеяний, выставив Ромуальда отвратительной личностью, что заслуживает в свой адрес только плевков и отторжения. Отъехав на приличное расстояние от здания, в котором расположились офисы родственников, Ромуальд припарковался, перебрал несколько газет, ненадолго задерживая внимание на каждом из заголовков. Отовсюду на него бросался крупный шрифт и фотографии Прим, прекрасно позировавшей перед камерой и меньше всего походившей на жертву отвратительного маньяка.

Тексты её «откровенных» признаний получились куда более убедительными, нежели фотоматериалы, сопровождающие этот поток грязи, если не сказать грубее. Челси нисколько не утрировала.

Примроуз, осознав, что поставленной цели добиться не сумеет, перестала воспринимать Ромуальда в качестве одного из кандидатов на роль благодетеля, вместо этого записала его в стан злейших врагов и решила утопить столь примитивным способом. Она сделала первый шаг, примерив на себя амплуа жертвы, а кто-то из сотрудников «Эган Медиа-групп» позволил провернуть задуманное, вполне осознавая, к каким результатом это приведёт. Что ж… Чего-то подобного следовало ожидать. Месяц молчания после того, как обещание было озвучено, позволил Ромуальду убедиться: партнёрша по сцене планирует нечто масштабное, способное нанести ощутимый удар. И вот. Получите, распишитесь. Спешите прочесть подробности, развенчайте миф об идеальном мужчине. У вас есть шанс постичь тайны его жизни, узнать о тёмных сторонах.

Только вот умолчала красотка о том, как же именно ей угрожали, что сделали и какими методами старались довести до сознания мысль о её ничтожности. Наверное, стоило упомянуть, что плётку протянула своими руками, а он только воспользовался предложением, ничего не предпринимая, лишь поддержав инициативу?

Впрочем, мысли об этом Ромуальда мало занимали. Гораздо сильнее он озадачился вопросом, как сказать обо всём Илайе. Как донести до его сведения новые знания, не спровоцировав при этом скандал на почве личностных разногласий. Илайя такие методы не одобрит, возмутится, скажет, что стоило думать, прежде чем бросаться в бой. Ромуальд и сам это понимал – не настолько он идиот, чтобы совершенно не представлять, что будет. Однако… Тогда он не сумел остановиться в нужный момент и сейчас, несмотря на нелицеприятные статьи, продолжал придерживаться мнения, гласившего о правильности поступка.