Bittersweet (СИ)

— Искатель, проникнуть туда будет нелегко: башня хорошо охраняется, да и говорят, что она чем-то похожа на замок Рала, который не так просто взять, — он боялся, но боялся не за свою жизнь, а за своих любимых. Ведь не зря каждый раз Чейз сравнивал свою жизнь и его семью, понимая, насколько он ничтожен. Когда человек осознаёт, что главная цель — перебороть поголовный активный эгоизм в своём сознании, заботиться о близких, что так нечасто разбавляют разрушающее одиночество, тогда он возвышается, превращаясь из первоначального «ничтожества» в величие. Именно с появлением достоинства личность может смело уважать себя. Однако и этого Чейзу не требовалось. Он ничего не требовал, никого не вынуждал.

— Нелегко будет им удержать меня, разобьём этот отряд и тогда проникнем в башню. Вот только для начала нам нужно будет обговорить подробный план, примерно выделяя на выполнение каждой части время, ведь он должен спаси этих людей, потому что если люди потеряет в него веру, то тогда во всей миссии не будет смысла.

— Легче, Чейз, это опасно, там их может быть ещё больше, чем на выходе. Тем более, Рал совсем не глупый. Там происходит что-то очень важное для него, и я уверен, что он всё просчитал и проникнуть туда будет совсем не легко. — Проговорил Ричард. А затем спросил Деврина:

— Что именно происходит там, ты знаешь? — интерес брал вверх, но страх почему-то тоже не отступал, напоминая о слабости вопреки смелости и готовности.

— Этого никто точно не знает, — проговорил Деврин загадочно.

Башня Эдраана.

Тем временем Джиллер находился в башне, которая была у всех на слуху, но редко кто мог о ней заговорить. И если тебе посчастливилось узнать о ней, знай, что ты счастливчик и тебе везёт. Этот человек проводил опыт над очередной женщиной по приказу Рала, пытаясь создать Исповедницу, но его попытка снова увенчалась неудачей, и во время опытов женщина мученически умерла. Конечно, для Джиллера эти люди вовсе ничего не значили, но радовал лишь один факт, смотря кому как, она была одинока, поэтому вряд ли по ней будет кто-то грустить. Хотя обычно эту информацию никто не подтверждал, так же, как и не опровергал.

За этим ужасом наблюдали двое д'харианцев. Им было привычно это дело, ведь здесь они работают достаточно давно, что могло подтвердить тот факт, что у одного из них можно было заметить седые волосы. Они привыкли к постоянной жестокости и пыткам, которые уже стали лекарством для любых болезней. Даже глаза уже не кричали, не сопротивлялись ежедневным картинам. Да и по разговорам становилось понятно, что с ними всё достаточно хорошо и нет проблем с общением. Конечно, иногда их пугала та мысль, что на месте этого человека мог оказаться их родной любимый родственник, поэтому они старались выполнять приказы без сучка и без задоринки. Только такие действия давали надежду на то, что их не постигнет та же участь, что вопреки стеклянным холодным глазам окаменелое сердце не испытает боль от утраты близких. Самый старший из этих двоих уже привык к этому, но вот на младшем не было лица.

Выйдя оттуда они начали разговор. Первым заговорил старший человек — капитан, так как его погоны говорили, что он обязан быть инициатором сего деяния.

— Я же тебе говорил, племянник, что этот человек — зло во плоти, а ты мне не верил, лишь отговариваясь своими пустыми словами. Вот поэтому я привел тебя сюда, Брен, чтобы ты сам увидел извращённую алхимию колдуна, который так любит использовать столь отвратительные и безжалостные методы на людях, — он хмыкнул.

— Обычно колдун больше выражает своё сумасшествие, видимо тебе сегодня повезло, что это женщина умерла быстро.

— По его лицу можно было увидеть печаль, гнев и грусть, что так дополняли друг друга. Иногда смерть становится единственным спасением от бессилия и безысходности положения.

— Я думал, ты преувеличиваешь, говоря об этом, дядя, но, похоже, здесь ошибался я. Наверное, лучше бы тебе поверил на слово. Но та женщина… — произнес он и хотел что-то сказать еще, но капитан перебил его.

— Чем больше Рал требует результата, тем ужаснее становятся опыты волшебника. Уже очень долго я терпел это и ничего не делал, пока Рал вёл войны, как он думает, во имя мира. Но теперь моему терпению пришёл конец, это зашло слишком далеко. Я просто не могу смотреть, как колдуны Рала пытают беззащитных женщин темной магией.

— Он словно испытывал те же муки, от каких корчились пленные. Каждая слеза вонзалась в очерствевшее ледяное сердце, не оставляя ран, но заставляя задуматься. Очередной крик, вырывавшийся из потерявшей надежду души заключенного, звучал в голове, заглушая остальные окружающие, даже громкие звуки.

— В мои сорок я достаточно седой, потому что здесь творят ужасные вещи, которые обычному человеку не увидеть, — произнёс с досадой дядя Брена, отвлекаясь от тягостных раздумий, прячась за словами.

— Но для чего он это делает? Что они задумали? Да и в какую игру играют? — ошарашенно спрашивал юноша, по молодости и неопытности не понимая смысла ужаснейшей жестокости, которая не приходит к человеку в одиночестве и без предыстории.