Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда

А через несколько дней войска союзников покинули Пекин. Дело в том, что Игнатьеву и здесь удалось убедить Элджина и Гро разместить до весны свои армию и посольства в Тяньцзине. Доводы графа были вескими – посольства союзников будут находиться под защитой своих войск, не испытывая неудобств со снабжением и почтой, а, кроме этого, данный шаг успокоит китайцев.

На прощание Игнатьев устроил в Русской миссии союзникам шикарный прием. Пробки шампанского били в потолок так, что отлетала штукатурка!

Дипломаты и генералы пили за победу и благодарили Игнатьева за помощь. А в это самое время в соседней комнате помощники Игнатьева согласовывали с китайскими чиновниками последние разногласия по тексту будущего секретного договора. Время от времени Игнатьев покидал банкет, чтобы немного проветриться и выкурить сигару. Пока граф курил, он выслушивал доклады помощников, делал замечания, после чего с радушной улыбкой хозяина возвращался к гостям.

Следует признать, что устроенное Игнатьевым политическое шоу в Пекине явилось демонстрацией выдающегося профессионализма. За всю долгую и непростую историю Большой Игры второго такого случая, когда одна сторона буквально на глазах второй решала свои геополитические интересы, заставляя эту вторую присутствовать лишь в качестве бестолкового статиста, просто не было. Китайская эпопея графа Игнатьева – это, вне всяких сомнений, высший пилотаж Большой Игры. Своеобразный «момент истины».

Когда в Лондоне узнали обо всех нюансах банкета в Пекине, там испытали шок. Подобного позора английская разведка и дипломатия еще не знали.

Что ж, граф Игнатьев уже в какой раз показал себя как выдающийся мастер Большой Игры, рядом с которым английский и французский комиссары выглядели, несмотря на свои титулы, как уличные шавки перед породистым мастифом.

28 октября европейские уполномоченные покинули Пекин.

Ну, а потом настал черед России пожинать плоды последней «опиумной войны» – Цинская империя подписала с Россией Пекинский трактат о границе по Амуру и Уссури. Китай подтвердил передачу России земель к северу от Амура. После этого Игнатьев взял красный карандаш и лично прочертил новые границы от устья реки Уссури до озера Хинкай (ныне Ханка), а отсюда по горам до реки Ту-мынь-дзян (ныне Туманная). Возражений с китайской стороны не последовало. Все произошло именно так, как рассчитал русский посол.

Торжественная церемония подписания Пекинского договора состоялась в Русском подворье 2 ноября 1860 года в половине четвертого пополудни. При этом князь Гун уступил Игнатьеву право первым поставить свою подпись. Было подписано два экземпляра на русском и два на китайском языках, в затем совершен размен. После церемонии было подано шампанское, сладости и чай.

В историю подписанный Игнатьевым договор вошел как Пекинский. Надо сказать, что и сегодня наша граница на Дальнем Востоке проходит именно там, где ее более полутора веков назад прочертил Игнатьев.

В тот же вечер довольный посол написал в письме к отцу: «Договорчик мой не соответствует вполне моим ожиданиям, но смело могу сказать, что он лучший и наивыгоднейший из всех заключенных нами до сего времени с Китаем».

На прощание с Игнатьевым китайские мандарины трижды вставали на колени, причем каждый раз трижды касались лбом земли, то был самый почтительный ритуал прощания – сань-гуй цзю-коу.

Сам Николай Игнатьев, через месяц после подписания исторического договора, на прощальной встрече с князем Гуном пошутил, что уезжает из Китая, только потому, что ему приказано жениться в Петербурге на какой-нибудь княгине.

– Неужели вы даже женитесь по приказу вашего императора? – не понял шутки Гун.

– У нас с этим делом очень строго! – сделал Игнатьев серьезное лицо.

10 ноября по первому снегу он навсегда покинул Пекин…

* * *

Известие о подписании Пекинского договора произвело в Петербурге оглушительное впечатление. Это был не просто успех, это был успех ошеломляющий! В России никто его не ожидал. Всеобщее изумление лучше всех выразил губернатор Муравьев-Амурский в письме к министру иностранных дел Горчакову: «Все сомнения рассеяны, теперь мы законно обладаем и прекрасным Уссурийским краем, и южными портами… Все это без пролития русской крови, одним уменьем, настойчивостью и самопожертвованием нашего посланника, а дружба с Китаем не только не нарушена, но скреплена более прежнего. Игнатьев превзошёл все наши ожидания…»

Любопытно, что при проезде Игнатьева через Кяхту ему был преподнесен адрес, подписанный более чем сотней богатейших купцов Сибири, где выражалась благодарность за попечение об интересах русской торговли.

Игнатьев так спешил домой с радостной вестью, что весь путь проделал за шесть недель. В Петербург он прибыл 1 января 1861 года – смертельно уставший и весь покрытый инеем. Впоследствии он вспоминал, что мать хотела его обнять, но он ей этого не позволил, сбросив прежде завшивленную шинель, которую велел немедленно сжечь.