Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда

Петербург принимал Игнатьева как героя, да он действительно и был таковым. Император лично прицепил к груди молодого графа звезду Святого Владимира 1-й степени и вручил генерал-адъютантские эполеты со своим вензелем. А вскоре Игнатьев будет назначен на весьма престижную и важную должность директора Азиатского департамента Министерства иностранных дел.

Вернувшись в Россию, Игнатьев вскоре женился на признанной петербургской красавице – юной княжне Екатерине Голицыной, правнучке фельдмаршала Кутузова, так что шутка, сказанная князю Гуну, оказалась пророческой.

Но Дальний Восток его не отпускал. Даже готовясь к свадьбе, Игнатьев написал императору Александру II записку «О безотлагательном принятии мер по населению Приморья преимущественно славянами…», став тем самым одним из инициаторов заселения Приморского края. В своей записке бывший посол Игнатьев рекомендовал раздать приезжающим крестьянам землю и налоговые льготы.

Из Парижа Игнатьеву прислали орден Почетного легиона, пожалованный за заслуги императором Наполеоном III. Что касается англичан, то слишком хорошо зная Игнатьева, они его награждать не стали. Говорят, что когда вопрос о награждении рассматривался в английском правительстве, премьер-министр Пальмерстон, услышав имя Игнатьева, возмутился:

– Этого проходимца следует не награждать, а отравить самым смертельным ядом за все те гадости, которые он учинил британской короне!

Через два года, устав от кабинетной работы, Игнатьев уедет послом в Константинополь, где совершит еще немало дипломатических подвигов во имя России, за что заслужит там прозвище «вице-султана». Впоследствии Николай Игнатьев, ставший к тому времени графом, будет участвовать в Русско-турецкой войне 1878–1879 годов, подпишет Сан-Стефанский мирный договор и будет признан национальным героем Болгарии…

При Александре III он станет министром внутренних дел и Государственного совета, но с новым императором не сработается. В конце жизни великого игрока Большой Игры будут ждать неудачи, разорение и никем не замеченная кончина в киевском имении в 1908 году. На мраморном саркофаге могилы графа Николая Игнатьева выбили надпись: «Пекин. 14 ноября 1860 года». Воистину, sic transit gloria mundi (так проходит мирская слава)…

* * *

Реализация выгодного для России Пекинского трактата имела дальние последствия. Так, вскоре она стала залогом улучшения внутреннего положения в Кашгаре (Синьцзяне) и в первую очередь в укреплении там государственной власти.

– Включив в Пекинский договор статью о назначении нашего консула в Кашгаре, мы тем самым не только усилили собственное положение относительно англичан, но и подтвердили права Китая на эту страну, – доложил министру Горчакову директор Азиатского департамента Ковалевский.

– Как вы думаете, Егор Петрович, что, по вашему мнению, сегодня нам в Кашгаре выгоднее всего? – задал вопрос Горчаков.

– То, чтобы там удержалось центральное китайское правительство! – без обиняков ответил директор департамента.

Опытный Ковалевский считал, что ввиду стратегического и торгового значения Кашгара Россия должна и впредь добиваться «открытия» его для нашей торговли, для чего следует воспользоваться правами, предоставленными нам соглашением в Пекине.

Дело в том, что кроме отсутствия прочной государственной власти, в Кашгаре, имелась и внешняя причина, мешавшая полному осуществлению решений Пекинского трактата. Дело в том, что доступ в Южный Синьцзян со стороны Средней Азии находился под полным контролем Кокандского ханства. Надо ли говорить, что враждебные отношения между Россией и Кокандом препятствовали развитию русско-кашгарской торговли и учреждению в Кашгаре русской фактории.

Планы Ковалевского по расширению торговли с Кашагаром совпали с планами Военного министерства по наступлению на Кокандское ханство.

Вместе с генерал-квартирмейстером Главного штаба бароном Ливеном Ковалевский предложил создать в Кашгаре русское военное укрепление для защиты торговой фактории, а также захватить важный пункт на пути из России в Кашгар – кокандский город Аулие-Ату, а если это не окажет воздействия на кокандские власти, то завоевать Ташкент. Удивительно, но эти вопросы Ковалевский обсуждал без ведома своего осторожного начальника Горчакова…

За разработку плана наступления на Коканд взялись генерал-квартирмейстер Ливен и подполковник Генерального штаба Романовский.

Их план решал сразу несколько задач: обеспечивал безопасность сибирской и части оренбургской границы России, укреплял наше влияние в Кокандском ханстве и, наконец, способствовал созданию торговой фактории в Кашгаре. В докладе Ливена и Романовского подчеркивалось, что кокандские власти извлекают большие доходы от торговли с Кашгаром. Выгодная торговля и обилие переселенцев из Коканда говорит об особом значении, которое Коканд придает Кашгару. Отсюда следовал единственный вывод – если Россия стремится расширить торговлю в Южном Синьцзяне, ей неминуемо придется разгромить Коканд.