«Мой отец.
Мой отец – человек, которым я восхищаюсь больше всего на свете. Он очень ученый и редко сердится. Вместо того чтобы накричать на нас, он находит время объяснить нам важные вещи. До войны он работал преподавателем в университете. Когда нам пришлось переехать жить в гетто, он потерял работу. И всегда был грустный и усталый. А потом к нам пришли соседи – просить его встать во главе домового комитета. С тех пор он устраивает спектакли, культурные вечера и сборы пожертвований для бедных. И уже почти не бывает грустный. Рассказывает нам невероятные истории о еврейском народе и знает очень смешные анекдоты. Даже Яцек уже не может дуться, потому что ему трудно сдерживать смех.
Мой отец всегда говорит, что хочет, чтобы мы росли прямыми, даже если мир вокруг кривобокий. Если везет больше, чем другим, тогда надо показывать пример. Яцек не понимает, почему он не имеет права попрошайничать вместе с другими ребятишками. Он обожает шпанят, ворующих хлеб у богатых дамочек, когда те возвращаются с рынка. А отец объясняет нам, что тех, кто сейчас попрошайничает на улице, выгнали из дома. Они жили в других частях Польши. У них все отняли, и у них больше ничего нет. Вот им и приходится побираться, и находятся такие, кто теряет всякие жизненные принципы. Надо пожалеть их и не судить строго, потому что нам повезло – у нас есть и крыша над головой, и родители, и едим мы больше одного раза в день. Он прибавляет: “Знаю, вы голодные. Я тоже. Я вам дам совет: если заняться чем-нибудь интересным, час обеда придет поскорее”. Яцек поверил ему с трудом, потому что он вечно голодный и ни о чем другом и думать не может. Даже если рассказывать ему смешные анекдоты.
Сейчас опять открыли школу в Новолипках, и мои младшие братья ходят туда вместе со мной. Юреку очень нравится его учительница, она такая вежливая и каждое утро дает ему тартинку. Они выращивают в горшочках фасоль, чтобы украшать классную комнату. А еще они в мае сыграют в спектакле про четыре времени года. Юрек будет снежинкой, а Яцек – желтым нарциссом, и это ему совсем не по душе. Бабуля шьет им костюмы из старых лоскутков, а я должна заставлять их репетировать, только они ничего не слушают. Как-то они играли с немцами в соседском дворе. Яцек кричал: “Jude, raus, sofort!”
[44] – а остальным надо было вскинуть руки вперед. Юрек принялся плакать. Сказал, что не хочет изображать еврея. Я успокоила его и наказала Яцека, потому что он старше его и обязан подавать пример.Янкеле, живущий под крышей, несколько раз в неделю пробирается сквозь дыру в стене, чтобы принести нам еду. Он обещал мне в следующий раз забрать меня с собой. Мне так этого хотелось, но я очень боялась. И рассказала обо всем папе. Он ответил, что Янкеле такой же отважный, как и Ройткеле – малиновка из стишка. Потому что всякий раз, когда он вылетает с той стороны стены, его может застрелить любой охотник. У отца было такое грустное лицо. Он сказал мне: “Бубеле, если ты станешь убиваться за кусочек хлеба, я этого не вынесу”.
Он разъяснил мне, что у каждого есть свой неповторимый талант и он должен делиться им с другими. Говорит, что, если поделишься талантом, станешь счастливей. Он рассказал мне о Шане, которая поет на вечерах в домовом комитете. Ее голос до того прекрасен, что утешает несчастных. Я поразмыслила о Шане и сказала отцу, что, кажется, нету у меня таланта, который делал бы меня неповторимой. Конечно, я умею драться и сильнее некоторых мальчишек. На прошлой неделе я отбила Яцека, когда на него напала уличная шпана. Но мама говорит, что на самом-то деле девочке тут гордиться нечем.
Мой отец подумал. Он ответил, что мой талант скрыт в моем имени. “Ева. По-еврейски это означает – живая. В тебе, бубеле, горит маленький огонек жизни. Видишь, благодаря тебе он сверкает для всех нас”.
Послушать его, так можно подумать, будто он пытается что-то разгадать. Мой гнев улетучивается, и я уже не грущу больше».
