Бюст на родине героя

На улице за воротами морга стояли, загораживая всем дорогу, уже три автобуса-катафалка — скорее всего, график выноса был безнадежно сорван. Я аккуратно протиснулся между ними, мы уселись в «москвич», и я уже собрался тронуть, как увидел в зеркале бегущую к нам Людочку. С непокрытой головой, в распахнутой рыжей шубке, она махала рукой и что-то кричала. Я приоткрыл дверцу.

— Простите, пожалуйста, вы меня не подкинете? — робко спросила она. — Рядышком, на Донской. Если вам, конечно, по дороге.

Я собирался отвезти Стаса на Шаболовку, а оттуда двинуть домой, так что крюк был невелик.

— Садись. По дороге, — сказал я, хотя предпочел бы обменяться впечатлениями со Стасом с глазу на глаз.

Минут через десять я свернул на Шаболовку и остановился возле Шуховской башни. Стас, которому все автомобили тесны, чертыхаясь и пыхтя, вылез из салона, выгреб вслед за собою кейс, махнул рукой на прощанье, но, словно что-то вспомнив, приоткрыл уже захлопнутую дверцу и сунул голову в машину.

— Записывайте. Задолго до свадьбы жених и невеста любили укрыться в укромное место, чтоб там предаваться друг с другом совместно тому, что до брака не очень уместно. Экспромт! — Он захлопнул дверцу и, не оборачиваясь, потопал через улицу к телецентру.

Я глянул на Людочку в зеркало, и мне показалось, что она слегка смущена игривым Стасовым экспромтом.

Перед въездом в крематорий на Донской я вновь остановился и повернулся к Люде, ожидая, что она здесь выйдет.

— Нет, мне сюда не надо, — рассмеялась она. — Если я работаю в морге, это вовсе не означает, что должна жить на кладбище. Близко, но не в крематории.

Мы проехали еще несколько кварталов и остановились возле ее дома. Она продолжала сидеть. Я вопросительно посмотрел на нее.

— Нам надо поговорить, — сказала Люда.

— Говори.

— Давайте подымемся ко мне.

— Это еще зачем?

— Ну я вас очень прошу.

— Чтоб там предаваться друг с другом совместно тому, что до брака не очень уместно? — процитировал я Стаса.

— Да нет же. Нам, в самом деле, нужно поговорить. Это очень важно.

— Кому важно? Тебе?

— И мне, и вам, но, думаю, даже больше вам.

Мне совсем не хотелось подыматься к ней, а хотелось поскорей очутиться дома, за машинкой, но любопытство взяло верх: что за важный разговор ко мне у этой смазливой служанки двух господ? Если с одним из ее хозяев, простым, как простатит, Григорием, все было ясно, то к другим, пресненским, у меня оставалось немало вопросов. Глядишь, и выведаю что-нибудь, подумал я и вылез из машины.

Квартира у Люды была однокомнатная, такой же планировки, что и моя, но попросторней — добротный дом недавней постройки, из числа тех, где расселяли цэковскую и эмковскую публику не первого и даже не второго эшелона, разумеется. Проходя в комнату, я успел бросить взгляд в чистенькую кухоньку — занавесочки, салфеточки, блестящие кастрюльки и сковородочки на местах — словом, все, как у людей. В комнате тоже было чисто и прибрано, на веселеньких обоях над тахтой висел большой черно-белый фотопортрет кота, а сам кот, дымчатый перс с задумчивой курносой мордой, вальяжно раскинулся в креслице у окна.

Верная своему ритуалу Людочка спросила меня «чай или кофе?» и удалилась на кухню, а я, закурив и оглядевшись, с удивлением обнаружил в комнате книги: на полках по большей части стояли детективы, но были и толстые журналы, и томики стихов, и словари, а на полу у изголовья тахты лежала стопка потрепанных покетбуков на английском и французском. Когда Людочка возвратилась в комнату, я изучал их названия и рассматривал обложки, и она скромно, как бы между прочим, заметила, что читает, если время выдается, еще и на испанском, поскольку кончала не какой-нибудь там областной пед, а институт Мориса Тореза, — мол, вовсе не проблядушка какая-то, а девушка современная, социально продвинутая и вполне культурная.

Она усадила меня в креслице, села напротив, деликатно переложив перса себе на колени, налила мне и себе кофе и со смущенной улыбкой посмотрела на меня.

— Ну? — сказал я.

— Я вообще-то сама из Клина, у меня там мама, сестры… — начала Людочка, но я остановил ее.

— Стоп. Ты меня пригласила послушать исповедь? Так это не мой вопрос. Тебе надо обратиться к Станиславу. Он, а не я, друг и покровитель честных и добродетельных, но сбившихся с пути истинного дев.

— Ой, я видела его передачу, он там очень смешной. Только вы ошибаетесь, я не такая, я этим давно не занимаюсь. Я в Хаммере всего несколько месяцев с девчонками покрутилась, а потом меня снял Май и взял на работу. Теперь я только на него работаю.

— А на Гришу?

— Это Май велел. А девчонки меня на этого козла вывели.

— Ну хорошо, — сказал я. — Ты не такая, прости меня. Так чего тебе от меня надо?

Людочка потупилась, немного помялась, а потом вновь подняла на меня глаза, кстати, серые, большие, в пушистых ресницах, и выпалила:

— Май велел мне вас пасти.

— Чудесно, — сказал я. — Паси. Любопытно, как ты намерена делать это?

— Он хочет, чтобы я с вами… спала.

— Ого! Ну и работа у тебя.