Благодать (СИ)

Ты ждала меня в прихожей, похожей на мрачно-торжественный зал прощания в крематории – мрамор на стенах и мозаичные полы. Скамьи – и те каменные. Всё такое надёжное, камёлое, как на Радости Данте. Геологических техникумов мы не кончали, так что не вправе утверждать, что ты сидела на кресле, высеченном из глыбы антрацита, но похоже, весьма похоже.

Ты курила сигарету с наслаждением висельника, в последней просьбе которого палач не усмотрел ничего запретного. Ты не смотрела на меня, поскольку куда больше была заинтересована столбиком пепла на сигарете. Глядела на него с интересом пэтэушницы, загадавшей желание и не то чтобы верящей в его исполнение после того, как сигарета истлеет до конца и пепел при этом не упадёт, сколько заинтересованной, удастся ли никотиновой палочке истлеть до того, как кто-нибудь попросит докурить.

Пепел упал – мне показалось, услышал шорох его соприкосновения с мозаичным полом. Вскинув голову, несколько разочаровался в чуткости своего слухового аппарата – шорох издавала пачка «кэмэла», из которой ты доставала очередную сигарету. Ты прикусила фильтр столь яростно, что создавалось впечатление – в сигарете притаилась вошь, и вот теперь ты её уничтожила.

- Ну, как вы тут? – спросил.

- Как видишь, - ты развела руками и, клацнув зажигалкой, прикурила.

- Это-то я вижу. Я про моральные ценности… Не завозили, нет? А когда обещают? – слова слетали, честное слово, вовсе не те, что хотел бы произнести, и я почувствовал, что слетаю с катушек. Я походил на пятнадцатилетнего мальчишку, порющего напропалую всякую чушь, дабы замаскировать некомпетентность в вопросе охмурения противоположного пола.

- Ты чего пришёл?

- А ты чего открыла? Скучала, небось?

- А как же, - выдохнула дым мне в лицо. – а открыла потому, что… - прикурила сигарету от предыдущей и зачем-то зажгла ещё и зажигалку. И давила на кнопку клапана. Будто очнувшись, отшвырнула зажигалку в сторону и сунула обожженный палец в рот. И, разумеется, наткнула на тлеющую сигарету. Выплюнула её и, обхватив голову руками, зарыдала, склонившись к коленям и вздрагивая всем телом. конечно, я жалел тебя, но успокаивать не решался – каждый человек становится эгоистом, когда слёзы текут из его глаз. Я решил дать твоему эгоизму потешиться.

- Как Машка? – спросил, наконец, спросил, ожесточенно потирая переносицу – в носу свербило от твоих сигарет.

- Тебе-то что? – спросила инертно и потянулась к почти пустой пачке.

- Дочь, как-никак.

- Вспомнил! – ты даже подпрыгнула на своём каменном насесте.