Благодать (СИ)

Благо, яму копать Гавриле не придется – разрастающийся вширь овраг тому причина, и лишь благодаря – дурацкое в данном контексте слово – местному обычаю помирать в лесу, на склонах оврага не белеют кости. Ни одной, сам проверял. Только гнилые доски, некоторые с обрывками бледно-розовой, бывшей некогда красной, ткани. Я не хочу быть выставленным напоказ через несколько лет – а то и месяцев – после кончины, посему всё же предпочту уйти в лес. Снимаю шляпу перед глубиной мудрости народной. Однако не понимаю, отчего та же мудрость не подсказала селянам методов борьбы с распространением оврага, известных каждому пятикласснику, хоть раз открывшему книжку по природоведению на нужной странице.

В Пырхоти обретаются огромные рыбины – тяжелые шлепки по воде пугающе отчетливо слышны ночами, заглушая даже вой той бедной собаки. Я стараюсь думать, что это именно рыба резвится, и пытаюсь открещиваться от воспоминаний детства, говорящих о том, что в реке отродясь ничего крупнее красноперки не водилось. Ну, по крайней мере, так говорил отец. Сначала я был слишком мал для того, чтобы меня отпускали на речку, а потом как-то неловко самому было перед сверстниками за то, что не умею плавать, и я даже придумал болезнь – аллергию на речную воду, именно на речную, поскольку эта оговорка допускала возможность купания в колодезной без опасения покрыться страшной коростой. Теперь-то вспоминаю, что у всех пацанов находились какие-то отговорки на предложение пойти искупнуться, и рассказы Кольки да Сеньки представлялись мне выдумками чистой воды, ну, речной, коль на то пошло. Выходит, никто из нас, выросших пацанов, не смог бы с уверенностью ответить, водилась ли в речке рыбешка. Не говоря уж о русалках.

Русалки. Снова кружат свой кошмарный хоровод в моей голове, сужающийся хоровод разверстых пастей, зловонных, влажных, бездонных.

Я и со стороны реки двор огорожу – ни одна тварь не пролезет. Буду плескаться в полуметре от них, но оставаться таким же недосягаемым, как в детстве, в родительском доме, на лугу или еще где, но никак не на берегу Пырхоти и не в лесу.

Я готов унижаться, просить и умолять. Никогда особой гордостью не отличался, а тут и вовсе этого чувства лишился.